В процессе тренировки интересно то обстоятельство, что инструктор и обучаемый скорее всего будут сознательно сосредоточиваться на таких моментах, которые ускользают от внимания подготовленных исполнителей. Когда детей учат читать вслух, они погружаются в произнесение слов и как будто забывают об их значении[195]. На самом деле тот же текст можно использовать для выработки совершенно иных навыков: обучения правописанию, грамотному построению фраз и т. п. Точно так же во время театральных репетиций сначала можно разучивать текст, а потом отрабатывать пластику и темп. Очевидно, любой отрезок деятельности является лишь отправной точкой, и в него можно привнести самые разные схемы интерпретации и способы употребления, отыскать самые разные «мотивационные релевантности».
У тренировки есть еще одна динамическая черта. Когда исполнитель начинает усваивать некоторые навыки, первые шаги часто даются легче, чем решение последующих сложных задач; а завершая обучение, он столкнется с такими трудностями и подвохами, с какими и мастер сталкивается не каждый день[196]. Таким образом, на первой стадии обучаемый может не волноваться за некомпетентное исполнение, а на завершающей стадии его внимание направлено вперед, на то, как он будет действовать в реальной жизни. В любом случае, мир тренировки и проще и сложнее, чем настоящий, «жизненный» мир.
Поскольку качество реального исполнения зависит от того, насколько исполнителю удается совладать с непредвиденными обстоятельствами, тренировка может приблизиться к «реальным» условиям, но не воспроизвести их. Это ясно видно на примере войсковых учений, которые личный состав должен принимать всерьез, несмотря на запрет действовать по-настоящему, то есть использовать против противника настоящее оружие[197].
б) Так обстоит дело с тренировкой. Другой класс переналадки составляют «демонстрации» (или показы), то есть такое исполнение целесообразной деятельности вне обычного функционального контекста, при котором неспециалисту дается возможность близко ознакомиться с процессом ее осуществления. Именно демонстрация происходит в тех случаях, когда коммивояжер показывает, как замечательно его пылесос всасывает мусор, который он специально высыпал хозяйке на пол; когда социальный работник показывает неумытой мамаше, как надо мыть ребенка; когда командирам пехотных подразделений демонстрируют возможности артиллерии; когда пилот после набора высоты показывает пассажирам, как ведет себя машина при работе закрылками.
При снижении я могу выдвинуть закрылки и скорость самолета уменьшится. Это делается вот так [выпускает закрылки, самолет начинает дрожать]. Дрожание корпуса машины — это совершенно нормально [убирает закрылки].
Подобная демонстрация непосредственно происходящих событий является средством убеждения в том, что всякое незапланированное происшествие, которое может вызвать тревогу, следует рассматривать как преднамеренное, целенаправленное действие. Заметим, что демонстрация в отличие от тренировки обычно выполняется искусным мастером и повторяется один или два раза. Конечно, оба вида переналадки могут соседствовать: учитель выполняет действие как демонстрацию, а учащийся — как упражнение. Претендента на рабочее место могут протестировать на профессионализм, и он будет вынужден исполнить одну-две демонстрации для эксперта; в этой ситуации исполнение будет иметь необычное значение, хотя (по крайней мере, для исполнителя) и не останется без последствий. Еще более сложным является исполнение в таких видах спорта, как фигурное катание, прыжки в воду и гимнастика, где во время соревнований демонстрируют одновременно и набор умений, и образец исполнения.
Рассмотрим границы демонстрации. Во-первых, мы уже указывали, существуют определенные границы в использовании пациентов для демонстрации студентам-медикам методов лечения, даже если при этом осуществляется настоящее лечение. Предполагается, что, по крайней мере, в некоторых обстоятельствах подобная двойственность перспектив непозволительна.
Во-вторых, граница касается материальных ресурсов. Предполагается, что никакая демонстрация не должна стоить слишком дорого и должна обходиться дешевле затрат на обычную работу. Чрезмерный драматизм может оказаться неуместным. Так думает даже Эбби Гофман, что видно по следующему фрагменту из его статьи.
195
Интересные данные содержатся в неопубликованной работе Дж. Гумперца и Е. Герасимчук:
196
Пример: «Создавать и обслуживать тренажеры — дело дорогое, но они открывают невообразимые возможности. В считанные минуты можно смоделировать начальные и острые фазы заболеваний, а также хронические патологии, чтобы применять рутинные методики для развития навыков диагностики и лечения. Остановку сердца, диабетический криз, закупорку вен, инфаркт миокарда и другие распространенные заболевания можно „диагностировать“ и „лечить“ до тех пор, пока профессиональный навык не станет привычкой». См.:
197
Романные версии полевых учений и маневров обнаруживают другую проблему. При постановке выполнимой задачи обе стороны должны в точности соблюдать все условности военного дела, а также некоторые дополнительные ограничения. Например, надо как-то определять, кто ранен и насколько серьезно, какой урон нанесен технике и снаряжению; боевые действия не должны вестись на объектах частной собственности и иных территориях за пределами полигона; кто-то должен контролировать сигналы о начале и завершении учений. Перечисленные условности могут соблюдаться только при контроле со стороны арбитров. Если же цель учений заключается в проверке способности внедриться в расположение вражеских войск, использовать неожиданность, перехитрить противника, который способен только к шаблонным решениям, в итоге добиться победы любой ценой, то основные правила военных учений должны быть отброшены. Поэтому воинская хитрость является правильным действием именно в силу своей неправильности. См., например: