Мы доказывали, что формы, которые принимала эта идеологическая борьба мировых антисистемных движений, были менее воинствующими, чем они казались или провозглашались. Мы сказали, что антисистемные силы мира на самом деле стремились, большей частью невольно, к либеральным идеологическим целям гомогенизирующей интеграции в систему. Но, делая так, они по крайней мере предлагали надежду, даже преувеличенную надежду, и основывали приверженность своему делу на этих надеждах и обещаниях. Когда в конце концов было понято, что обещания не выполняются, последовали сначала серьезное восстание (1968 г.), а затем гнев разочарования (1989 г.). Восстание и разочарование были направлены в большей мере против предполагавшихся антисистемными либерал-социалистов, чем против классических либералов. Но это не имеет значения, поскольку либерализм добился своих целей через либерал-социалистов (и, несомненно, либерал- консерваторов тоже) и никогда не мог быть эффективным в одиночку.
Саддам Хусейн извлек уроки из этого краха идеологической оболочки.
Он пришел к выводу, что «национальное развитие» —всего
лишь приманка и оно невозможно даже для таких богатых нефтью
стран, как Ирак. Он решил, что единственный способ изменить
мировую иерархию власти —создать великие военные державы на
Юге. Он видел в себе Бисмарка вожделенного панарабского государства.
Вторжение в Кувейт должно было быть первым шагом в
этом процессе, а в качестве побочного выигрыша мгновенно разрешало
проблему задолженности Ирака (устранение главного кредитора
плюс удачно награбленный капитал).
Если это было упражнение в чистой «Realpolitik», мы должны
рассмотреть, в чем состояли расчеты. Каким образом Саддам Хусейн
мог оценить свои риски и, соответственно, шансы на успех? Я
не думаю, что он просчитался. Скорее я полагаю, что он рассуждал
следующим образом: Ирак имеет 50-процентные шансы на краткосрочный
выигрыш (если США будут колебаться с ответными действиями),
но если Ирак сделает ход, США окажутся в ситуации, где
невозможно победить, где они будут иметь 100-процентную вероятность
поражения в среднесрочной перспективе. Для игрока «Realpolitik
« это неплохой расклад.
Саддам Хусейн проиграл свою краткосрочную азартную, с шансами пятьдесят на пятьдесят, игру. США ответили с использованием максимальной военной силы, и победить их, разумеется, было невозможно. Ирак как страна вышел из войны сильно ослабленным, хотя и в меньшей степени, чем полагали США. Но политическая ситуация на Ближнем Востоке не изменилась коренным образом по сравнению с 1989 г., за исключением того, что политическая ответственность США сильно возросла без сколько-нибудь существенного возрастания их политических возможностей смягчать существующие напряжения. Каким бы ни было развитие событий в краткосрочном плане, продолжающаяся эрозия политической роли США в миросистеме в среднесрочном плане неостановима, принимая во внимание подрыв их конкурентных позиций на мировом рынке перед лицом Японии и Европейского Сообщества.
Вопрос, остающийся открытым на длительную перспективу, касается не того, что произойдет на Севере — это на самом деле как раз нетрудно предсказать. Когда начнется следующий длительный подъем мира-экономики, наиболее вероятно, будут существовать два полюса силы: ось Япония-США, к которому можно подключить и Китай, и панъевропейская ось, к которому подключится Россия. В ходе нового расширения и нового соперничества между державами сердцевины, когда каждый из полюсов сконцентрируется на развитии своей основной полупериферийной зоны (Китай в одном случае и Россия, или перестроенный СССР, в другом), Юг в целом еще сильнее маргинализируется за исключением разбросанных там и сям анклавов.
Политическим последствием этого нового периода экономической экспансии будет интенсивный конфликт Север-Юг. Но если Север потерял свое оружие идеологического контроля за ситуацией, не могут ли антисистемные силы — на Юге и те повсюду, кто поддерживает Юг (то есть, говоря старым языком, трудящиеся классы мира) — изобрести новое идеологическое измерение своей борьбы?