Знаковый вопрос — появится ли теперь новая семья антисистемных движений, с новой стратегией, достаточно сильной и достаточно гибкой, чтобы оказать основное влияние в период 2000- 2025 гг., такое, чтобы исход был не по Лампедузе. Может быть, им и вовсе не удастся появиться или выжить, или быть достаточно гибкими, чтобы победить.
После бифуркации, после, скажем, 2050 или 2075 г., мы можем быть уверены в очень не многом. Мы больше не будем жить в капиталистическом мире-экономике. Вместо нее мы будем жить в каком-то новом строе или новых строях, в какой-то новой исторической системе или системах. И тогда мы, вероятно, познаем вновь относительные мир, стабильность и легитимность, которые мы уже знали, или же худшие? Это и неизвестно нам, и зависит от нас.
СОЦИАЛЬНЫЕ НАУКИ И КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ИНТЕРЛЮДИЯ, ИЛИ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ СОВРЕМЕННОЙ ИСТОРИИ[218]
Коммунистическая интерлюдия? Между чем и чем? И, прежде всего, когда? Я буду считать такой интерлюдией период между ноябрем 1917 г. (так называемая Великая Октябрьская революция) и 1991 г., годом роспуска Коммунистической партии Советского Союза (в августе) и распада самого СССР (в декабре). Это период, когда в России и ее империи, в Центральной и Восточной Европе существовали государства, управляемые коммунистическими или марксистско-ленинскими партиями. Если быть точным, сегодня все еще остается несколько государств в Азии, которые считают, что управляются марксистско-ленинскими партиями, — а именно Китай, Корейская Народно-Демократическая Республика, Вьетнам и Лаос. И существует Куба. Но эпоха, в которую существовал «блок социалистических государств», в любом значимом смысле завершена. Также, на мой взгляд, закончилась эпоха, когда марксизм-ленинизм был идеологией, пользующейся значительной поддержкой.
Итак, мы говорим об интерлюдии в самом простом смысле этого слова, то есть был момент времени, предшествовавший эпохе, когда существовал сплоченный блок государств, заявляющих, что они руководствуются марксистско-ленинской идеологией, а сегодня мы живем в период, следующий за этой эпохой. Конечно, ее тень ощущалась и до 1917 г. Маркс и Энгельс еще в 1848 г. утверждали в «Манифесте», что «призрак бродит по Европе, призрак коммунизма». И в многообразных проявлениях этот призрак все еще бродит по Европе. Только ли по Европе? Давайте обсудим это.
Чем был этот призрак до 1917 г.? Каков он был между 1917 и 1991 гг.? Что он представляет собой сегодня? Я думаю, не так трудно прийти к соглашению по вопросу о том, что это был за призрак до 1917 г. Это было ощущение того, что «народ» — понимаемый главным образом как массы необразованных, неразвитых, простых людей — беспорядочно поднимется, разрушит и конфискует собственность и каким-то образом перераспределит ее, при этом приведя к власти тех, кто станет управлять без уважения к таланту или инициативе. И в процессе этого они разрушат то, что представлялось ценным в национальных традициях, включая, конечно же, и религиозные традиции.
Это не был совсем необоснованный страх. В киноверсии «Доктора Живаго» Пастернака есть сцена, где доктора Живаго, возвращающегося вскоре после революции с фронта в свой роскошный особняк в Москве, встречает не только его семья, но и очень большое количество людей, заселивших дом. Для его собственной семьи в обширном доме осталась одна-единственная комната. Живаго, представляющего собой законченный типаж идеалистически настроенного русского интеллигента, кто-то довольно агрессивно спрашивает, что тот думает о новой реальности. И он отвечает: «Это лучший порядок, товарищи. Более справедливый»[219]. В конце своей богатой событиями жизни Живаго продолжает верить, что это действительно лучше, даже если читатель остается с более двойственными чувствами.
Мы неплохо знаем политическую и социальную историю Европы XIX в. Давайте подытожим ее. После Французской революции в Европе ширилось и росло принятие двух концепций, которые показались бы странными большинству людей до революции. Первая концепция заключалась в том, что политические перемены представляют собой абсолютно нормальное и ожидаемое явление. Вторая — в том, что носителем суверенитета нации являются не правители, не законодатели, а нечто, называемое «народом». Это были не просто новые идеи, это были радикальные идеи, беспокоящие большинство лиц, обладающих собственностью и властью.
218
Доклад на региональном семинаре Международной социологической ассоциации (МСА) «Построение открытого общества и перспективы социологии в Восточной и Центральной Европе» (Краков, Польша, сентябрь 15-17, 1996).
219
В романе Пастернака Живаго встречает только семья, которая объясняет, что они отдали два или три этажа «жилплощади» (новый термин) различным советским организациям. Но и в этой версии Живаго также высказывается в том смысле, что это более справедливо, что богатые имели прежде слишком много.