Показательно и то, как проявления имени распределяются в тексте, то скапливаясь, то исчезая на несколько главок:
• От 1-й главки «Москва. На пути к Курскому вокзалу» до «Железнодорожная—Черное» включительно — скопление употреблений имени (33 раза).
• На основном протяжение пути, от «Черное—Купавна» до «105-й километр — Покров» имя названо только 19 раз.
• В главе «Покров–113-й километр» (после разговора со Сфинксом) — всплеск имяупотреблений (5 раз).
• От «113-й километр—Омутище» до «Леоново—Петушки» включительно — 1 раз;
• От «Петушки. Перрон» до «Москва–Петушки. Неизвестный подъезд» — всплеск имяупотреблений — 12 (причем все являются обращениями героя к себе, 2 раза в форме Веня, 3 раза — Ерофеев, и 7 раз — Веничка).
Как видим, когда герой остается один на один с собой, его имя упоминается чаще, чем тогда, когда он находится среди людей. На людях он как бы теряет имя (в электричке попутчики не обращаются к нему по имени). Поэтому сгущение имяупотреблений маркирует степень одиночества героя. Наиболее глубоким (вполне предсказуемо) оказывается предсмертное одиночество. Всплеск употреблений имени приходится на эпизод, когда герой обнаруживает, что Сфинкс его запутал и поезд идет не туда. Далее следует «провал» в символичном «Омутище», крик, обращенный к себе и смерть.
Парадигма имени персонажа в поэме «Москва–Петушки» оказывается, таким образом, одним из существенных способов характеристики персонажа, его отношений с самим собой и миром.
Н. И. Ищук-Фадеева. «Тошнота» как факт русского самосознания. Статья вторая[104]
Тверь
ТОШНО, безл., в знач. сказ. (с. разг.).
1. Мучительно, тяжело, тоскливо. Т. на сердце. 2. с неопр. Противно, отвратительно. Т. смотреть на него.
ТОШНО, безл., в знач. сказуемого, кому-чему. 1. Тошнит кого-н., дурно кому-н., (с. устар., обл.). 2. перен. Тяжело, несносно, мучительно, тоскливо (с. разг.).
Ах, няня, няня, я тоскую, мне тошно, милая моя: я плакать, я рыдать готова! Пушкин.
Как бывает жить ни тошно, а умирать еще тошней. Крылов.
Мне вовсе не тошно и не тяжело здесь. Тургенев.
Тошно, грустно было на сердце. Кольцов.
3. перен., с инф. Противно что-н. делать (с. разг.) Т. смотреть на его безделье и пошлость.
НЕ НАХОДИТЬ МЕСТА от чего. Быть в состоянии крайнего беспокойства, волнения, тревоги. Мысли ее туманились. Она вспомнила, как любила, ждала кого—то, и любовь эта возвращалась, и она не могла найти себе места от тоски к прошлому, от жалости к себе, от нежности к тому, кого она, казалось, так долго любила. Бунин. При дороге.
«Итак, не назовем ли новое качество ерофеевского художественного сообщения, согласно общеизвестной пошлости, „хорошо забытым старым“? Нет, не назовем, ибо это новое, всего полуторавековой давности качество прошло почти абсолютно незамеченным».[105] Да, это не «хорошо забытое старое», это, как говорится, то новое, которое есть хорошо забытое русское. В данном случае это абсолютно точно, и основное положение экзистенциализма, тошнота, столь шокирующее культурное сознание европейца, поддержано лексическим значение русского слова «тошно». Сказать, что использование понятия тошноты в метафизическом смысле Сартр заимствует из русского словоупотребления, было бы неверным. Но факт, что особое значение слова «тошнота» и его производных зафиксировано как в словарях русского языка, так и в художественных текстах.
104
См. первую статью по этой проблеме: Ищук-Фадеева Н.И. В. Ерофеев. «Москва–Петушки»: тошнота как экзистенциалистская категория // «Москва–Петушки» Вен. Ерофеева. Анализ одного произведения: Материалы Третьей международной конференции «Литературный текст: проблемы и методы исследования». Тверь, 2000. С. 51–59.
105
Муравьев В. С. Предисловие, автор которого не знает, зачем нужны предисловия и пишет нижеследующее по инерции отрицания таковых, пространно извиняясь перед мнимым читателем и попутно упоминая о сочинении под названием «Москва–Петушки» // Венедикт Ерофеев. Москва–Петушки. Роман-анекдот. Петрозаводск. 1995. С. 9.