Тем не менее, по сей день нет ни серьезной монографии, посвященной этой поэме, ни реального комментария к ней. Вернее, мне удалось найти человека, написавшего комментарий к «Москве–Петушкам» — это Эдуард Власов, живущий сейчас в Японии. Там он и издал свой труд, который я ему заказал через Internet, но пока не получил. В этой работе я лишь изложу наблюдения и мысли, возникшие у меня при чтении поэмы.
Но вначале расскажу биографию писателя, которую, кстати, мало кто знает даже из его поклонников. Венедикт Ерофеев родился 24 октября 1938 года на Кольском полуострове, за Полярным кругом. Вместе с семьей пережил там Великую Отечественную войну, несколько раз находясь на грани смерти. Веня был очень способный мальчик — к шести годам уже хорошо писал, читал и даже рисовал. Кроме того, он обладал феноменальной памятью. «Книг особых у нас не было, — вспоминает сестра Ерофеева, — поэтому читали все подряд, что под руку попадется; был у нас маленький отрывной календарь, который вешают на стену и каждый день отрывают по листочку. Веничка этот календарь — все 365 дней — полностью знал наизусть еще до школы; например, скажешь ему: 31 июля — он отвечает: пятница, восход, заход солнца, долгота дня, праздники и все, что на обороте написано».[191] По рассказам В. Б. Кривулина,[192] Веня как-то раз, уже в зрелом возрасте, выучил за сорок пять минут тысячу латинских слов, которые видел первый раз в жизни! Несмотря на замечательную память, писатель много лет вел записные книжки, в которые заносил свои мысли или понравившиеся цитаты. Таких толстых, большого формата «амбарных книг» у него накопилось не меньше десятка.
В первом классе на мальчика пожаловалась учительница: когда всех детей принимали в октябрята, он заявил, что не хочет. Ей так и не удалось его переубедить: Веня не стал октябренком. А потом не был пионером и комсомольцем. В 1955 году Веня окончил школу с золотой медалью, единственной на всю параллель. В этом же году он поступил на филологический факультет МГУ, пройдя только собеседование, — в то время это была льгота для золотых медалистов. Как он сам пишет, «впервые в жизни пересек Полярный круг, с севера на юг, разумеется, когда по окончании школы с отличием, на 17-ом году жизни, поехал в столицу ради поступления в Московский университет».[193]
Однако Веня не окончил университет. Позже он рассказывал: «Я просто перестал ходить на лекции и перестал ходить на семинары… И скучно было, да и зачем…».[194] Исключили его, по свидетельству В. Б. Кривулина, за нежелание сдавать политические дисциплины. «С марта 1957 года, — писал позже Ерофеев, — работал в разных качествах и почти повсеместно: грузчиком продовольственных магазинов, подсобником каменщика на строительстве Черемушек, истопником-кочегаром, дежурным отделения милиции, приемщиком винной посуды, бурильщиком в геологической партии, стрелком военизированной охраны, библиотекарем, коллектором в геологической экспедиции, заведующим цементным складам на строительстве шоссе Москва-Пекин и многое другое <…> А единственной работой, которая пришлась мне по сердцу, была в 1974 году в Голодной степи работа в качестве лаборанта паразитологической экспедиции и в Таджикистане в должности лаборанта ВНИИДиС по борьбе с окрыленным кровососущем гнусом».[195]
В 1970 году была написана прославившая Венедикта поэма «Москва–Петушки». В 1972 году за ней последовал «Дмитрий Шостакович», черновая рукопись которого была потеряна (Веня просто забыл авоську с черновиками в трамвае), а все попытки ее восстановить не увенчались успехом. Со свойственной ему беспечностью примерно в то же время Веня потерял паспорт и поэтому не смог съездить за границу.
В середине 80-х у писателя был обнаружен рак. В 1986 году Веню приглашают лечиться в Париж, в Сорбонну. На Западе к тому времени он был очень популярен — «Петушки» перевели на все мыслимые и немыслимые языки, они пользовались огромным успехом. Но власти не выпустили Ерофеева: «они копались, копались — май, июнь, июль, август 86 года, снимали с моей трудовой книжки какие-то копии и, наконец, объявили, что в 1963-м году у меня был четырехмесячный перерыв в работе, поэтому выпускать меня во Францию нет никакой возможности… ссылаться не маленький перерыв в работе двадцатитрехлетней давности, когда человек нуждается в онкологической помощи… Я умру, но никогда не пойму этих скотов».[196] В 1987 Веня крестился, причем в католичество: его, по-видимому, склонил к этому один из друзей.
192
Интервью с поэтом, литературным критиком, журналистом Виктором Борисовичем Кривулиным, 22 мая 1999.
193
Ерофеев Вен. Краткая автобиография // Ерофеев Вен. Москва–Петушки и пр. М.: Прометей, 1990. С. 3–4
194
«Я умру, но никогда не пойму этих скотов»: Интервью с В. Ерофеевом // Авто. 1991. № 18 (7–13 мая). С. 12