- Эд, подвинься.
Эдвард отходит вбок, и он видит камеру. Сейчас на обработке всего двое, начальный курс. Двое голых смуглых мальчишек, семи лет, спят на полу в характерной для спальников позе.
- Убедись, смотреть не на что.
- Пусть дрыхнут, - кивает он. - А чего ты боишься, Эд?
Эдвард молча кивком показывает ему на мальчишек.
- Этих?! - искренне изумляется он.
- Не притворяйся, что не понимаешь, Рассел. Там, - Эдвард касается стекла, - накоплено столько ненависти... когда-нибудь чаша переполнится и изольётся. И нас сожжёт этой лавой.
- Ты что, Библии начитался? - смеётся он.
- Оставь этот вздор попам, Рассел. Божьего гнева не бывает, а вот... этого, - Эдвард снова показывает на стекло. - Да, это невозможно, но это так. Мы обречены. Нельзя безнаказанно делать то, что делаем мы. Мы все ответим за это. Все. Рассел...
- Вижу.
Один из мальчишек во сне тянется руками к гениталиям, и он поворотом тумблера посылает разряд. Несильный, но чувствительный. Стекло звуконепроницаемо, но ему всё отлично видно. Наказанный вскочил с криком, разбудил второго. Второй подходит. Так... если ударит и начнёт драку, то вызов надзирателю, а если... да, хочет утешить. Теперь разряд по нему. Есть, отскочил. Оба ревут. Подействовало? Если повторят попытку самоудовлетворения, то повторим разряд с усилением. Без приказа запрещено. Формирование рефлекторных запретов, элементарная рефлекторная цепь. Да, подействовало. Опасливо оглядываются на дверь и ложатся. Мальчишек напоили возбудителем, они ещё не раз попытаются избавиться от возбуждения, но он и Эдвард начеку. На всю жизнь запомнят. Что без приказа любые действия запретны и потому невозможны. На бритых головках аккуратные наклейки с номерами, под наклейками электроды. И всё. Элементарно... Со взрослыми, конечно, сложнее, там приходится не просто формировать цепи и дуги, а замещать ими уже сложившиеся. Но новые методики достаточно перспективны, правда, проблемы с аппаратурой, и пока обкатываются опять же на спальниках, уже подростках, и... нет, об этом сейчас думать не стоит. Работа, конечно, простая, рутинная, но отвлекаться нельзя. Хорошая тренировка для собранности и внимательности...
...Рассел, не глядя, нашарил на тумбочке пепельницу и раздавил окурок. Эдвард действительно сгорел, но огненную чашу излили на него другие. И ничего с этим поделать нельзя. Смерть необратима. Единственно необратима. Всё остальное, включая, собственное сознание... Доктор говорит, что у него так же поставлены блоки. Очень глубокие и ранние. Возможно. Но думать об этом нельзя. Сразу начинает болеть голова, сильно, до тошноты. "О запретном не размышляй". И не будем. Инстинкт самосохранения превалирует над всеми остальными у всего живого, без различия расы, пола и возраста. Его не обманешь никакой идеологией.
Рассел глубоко вздохнул и лёг, повернулся лицом к стене, зябко натянул на плечи одеяло. Он жив. А пока человек жив, он должен пить, есть, спать по ночам и чем-то заниматься днём. Сейчас ночь, и потому надо спать. Хорошо бы без снов.
Андрей был уверен, что никого не встретит. Кому в ночную смену, так те давно на работе, а остальные дрыхнут. И, увидев в холле сидящего на подоконнике Криса, даже вздрогнул от неожиданности.
- Ты чего? - спросил Андрей.
Крис поднял голову.
- А ты чего шляешься?
Андрей пожал плечами.
- Так просто, - и, помолчав, всё-таки сказал: - Я у доктора Вани был.
Крис кивнул.
- Понятно, - посмотрел на Андрея и усмехнулся. - Философствовал, наверное?
- Д-да, - неуверенно ответил Андрей и тут же решительно повторил: - Да. А ты чего здесь сидишь?
- А твоё какое дело? - нехотя огрызнулся Крис.
И вздохнул. Андрей подошёл и сел рядом.
- Ты... ты сделай что-нибудь. Иссохнешь ведь так.
- Пошёл вон, - вяло ответил Крис.
Отругивался он не зло, только "для порядка", и Андрей расценил это как приглашение к разговору. Страдания Криса видели уже все. И сочувствовали. Влюбиться в беляшку... хуже пытки и представить нельзя. Сейчас это уже неопасно. Не так опасно. Но всё равно. А вдобавок ко всему, ведь даже никакого удовольствия ей не дашь. Нечем, перегорели. Руками там, ртом - это, конечно, можно, но когда помнишь, что больше у тебя ничего нет в запасе... погано.
- Слушай, Кир, да плюнь ты на всё и поговори с ней.
Крис молча покосился на него, вздохнул. И наконец признался:
- Не могу.
- Как это? - Андрей сделал вид, что не понимает. - Ты ж по-русски чисто говоришь, лучше всех.
Крис приподнял руку, чтобы дать щелчка, но, не закончив движения, уронил на колени.
- Дурак ты. О чём я с ней говорить буду? Да и... не могу я, понимаешь. Вижу её, и язык как не мой. Или вот... как судорогой горло схватит, и всё. А не вижу её.... Так совсем худо, хоть сам подушкой накройся. А она... она и не смотрит на меня. На что я ей? Спальник перегоревший. Погань рабская. А она...
Андрей подвинулся, чтобы сидеть, упираясь спиной не в холодное стекло, а в косяк.
- Ты ж теперь свободный, ты что?
- Заткнись, дурак. Тело мне освободили, а это... внутри я раб. Все мы рабы, не так, что ли?
Согласиться Андрей не хотел, а возразить ему было нечего. Он вздохнул и, помолчав, утешая, сказал:
- У индейца же, ну, помнишь, что привозили, у него же восстановилось. Подожди.
- Пять лет ждать, - вздохнул Крис. - Я ж загнусь.
- А она? - невинным тоном спросил Андрей, быстро соскакивая с подоконника подальше от Криса.
Но Крис успел поймать его волосы.
- Ах ты, малёк чёртов! - Крис легонько стукнул его затылком о своё колено и отпустил.
Андрей выпрямился, довольно улыбаясь: всё-таки вывел он Криса из тоски.
- Ладно, Кир, я чего-нибудь придумаю.
- Я т-тебе так придумаю, - Крис показал ему кулак и встал. - Ты уж напридумывал, философ. Чего на тебя доктор Ваня злится?
- Он меня уже простил, - ответил Андрей.
- Понятно, что простил, раз ты здесь. А чего это ты в тюремном отсеке начудил?
- Та-ак, - протянул Андрей. - Этот, Алик, трепанул?
- Не трепанул, а похвастался, - поправил его Крис, отряхивая штаны. - Какие вы хитрые да смелые, вдвоём одного беляка не испугались. Так что твои придумки я знаю, и в это ты не лезь. Я - не доктор Ваня, оторву всё так...
- Что доктор Юра не пришьёт, - закончил за него Андрей.
- То-то, - рассмеялся Крис. И продолжил уже серьёзно: - Алику ты помог, правда, молодец. Обошлось, и слава богу. А в это не лезь, прошу. Пока прошу.
- Не буду, - кивнул Андрей. - Но... но что-то же надо делать.
Крис пожал плечами. Вдвоём они не спеша пошли по коридору в свои комнаты. Время и в самом деле позднее, а с утра на работу. Этого с них никто не снимет. Да и... да и если не работать, то как жить?
- Ты где завтра?
- В реанимации. Там лежит один, посижу с ним. А ты?
- Во дворе, - Крис повёл плечами, напрягая и распуская мышцы спины. - Разомнусь немного. Вечером русский?
- Да. И... - Андрей свёл брови, припоминая, - и терапия вроде.
- Выучил?
Андрей не слишком уверенно кивнул. Ему в эти дни было не до учёбы. Крис посмотрел на него и насмешливо хмыкнул:
- По-нят-но.
- А ты? - немедленно ответил Андрей. - Ты сам? Выучил?
Крис только вздохнул. Ему тоже в эти дни ничего в голову не лезло. Вернее, лезло совсем другое, не имеющее отношения ни к терапии, ни к спряжению глаголов. И самое главное - он не знал, что делать. Хорошо доктору Ване советовать: "Поговори с ней", "Пригласи погулять"... поговорить... да ему подойти к ней страшно. Если б она улыбнулась ему хоть раз... да что там, хоть бы посмотрела на него, он бы знал, что делать. Улыбнуться, шевельнуть плечом, бедром, а там... там бы пошло само собой. А она отворачивается. От всех и от него тоже.
У дверей своей комнаты Андрей остановился.
- Ничего, Кир, всё будет в порядке.
Крис улыбнулся.