- Доброе, - кивнул Владимир. - Конечно, доброе, - и улыбнулся: - по России едем.
Он завозился под одеялом, потом откинул его и сел уже одетым. Только ворот гимнастёрки расстёгнут.
- Разбудила она вас, - виновато улыбнулась Женя.
- Эх, сестрёнка, - Владимир с ласковой укоризной покачал головой, - да от детского смеха проснуться - это, знаешь, какая радость. Ты сала ещё порежь, чего ему лежать, я мигом обернусь.
Он подобрал костыли, встал, неожиданно ловко и быстро застелил свою постель, взял из мешка полотенце, повесил его себе на шею и вышел.
- Эрик, - позвала Алиса, - смотри, сколько снега, и, знаешь, он, ну, совсем-совсем, не тает.
Эркин отобрал у Жени свой нож, с вечера так и лежавший под кирпичом хлеба, и стал резать сало.
- А для Владимира чай есть?
- Да, вон стоит. Алиса, не хватай, горячее.
- Мам, а это что? Ну, вон там.
- Это? - Женя посмотрела в окно. - Это церковь.
Поднял голову и Эркин. Поезд шёл медленно, и он успел увидеть.
- Это... её разрушили, - сказала Женя, почувствовав его удивление.
- Опять война?! - возмутилась Алиса.
- Она самая, - сказал, входя в отсек Владимир. - Была, да вся вышла.
Они расселись как вчера: Владимир к окну, Женя рядом с Алисой, а Эркин рядом с Владимиром. Но только взяли себе по бутерброду, как вошла с дымящейся кружкой в руках светловолосая и веснушчатая женщина в военной форме. Она остановилась, явно отыскивая место для своей кружки на заставленном едой столике. Эркин тут же встал, уступая ей место, а Владимир улыбнулся:
- Садись, сестрёнка, братишкой будешь.
К удивлению Эркина и Жени, это предложение явно обрадовало женщину. Видно, "братишка" означало что-то, чего ни он, ни Женя - Эркин это понял, быстро поглядев на Женю - не знали. В конце концов, всё утряслось. Эркин теперь сидел у окна, Алиса у него на коленях, Женя рядом, а "братишка" - оказалось, её зовут Олей - рядом с Владимиром. У Оли был с собой такой же, в принципе, набор, что и у Владимира, и стол теперь ломился от еды. От водки Оля отказалась, съязвив:
- Мне похмеляться незачем.
- Об чём речь, - хмыкнул Владимир. - Не об опохмелке разговор идёт.
- Если вам лишнее, мы поможем, - сказали вдруг сверху.
Все подняли головы и увидели свесившуюся совсем мальчишескую чумазую мордашку и вихрастые давно не стриженые волосы.
- Ты откуда такой прыткий? - удивился Владимир.
- Из Рогожкина, - весело ответил мальчишка. - А едем до Кулькова. И обратно. Жратву в пузе перевозим.
- А грузоперевозки по льготному тарифу, - засмеялась Оля.
- Приятно с понимающим человеком поговорить. Так как насчёт помощи? Мы вам в момент очистим.
- Сколько вас, трое? - Оля сложила три бутерброда стопкой и протянула наверх. - Хватит?
- С такого-то стола могло и побольше отломиться. Но мы не гордые, спасибо и на этом.
Сверху протянулась грязная, по-мальчишески тонкая в запястье рука и взяла бутерброды.
Эркин сидел, опустив глаза. Он не любил и презирал шакалов. Но не спорить же. И в России, может, другие порядки. Он-то не знает. Наверху аппетитно и смачно чавкали.
Подошёл проводник, кивнул им и посмотрел наверх.
- Так, в Олсуфьеве проверка, выметайтесь, пока перегон тихий.
- Ага-ага, спасибо, дяденька, - загомонили наверху. - За нами не пропадёт, не боись, мы на добро памятливые.
Трое мальчишек в грязных, зашитых вкось и вкривь, похожих на рабские куртках попрыгали вниз и выбежали. Последний - самый маленький - успел схватить со стола круг колбасы и крикнуть:
- На здоровье, тётеньки!
Владимир покачал головой, а Оля неожиданно грустно сказала:
- Что с их возьмёшь? Война всё.
- Да, - вздохнул Владимир, всё война, - и ответом на взгляд Эркина: - Ни кола, ни двора, ни родного человека рядом. Всё война взяла. Думаешь, шпана поездная? Оно и так, и не так. Некуда им ни деться, ни приткнуться. И для работы малы, и для приюта велики.
- По устному... договору с двенадцати лет работают, - нехотя сказал Эркин, в последний момент заменив английский "контракт" русским "договором".
- Да кто их, мальцов, наймёт, - вздохнул Владимир. - Да ещё зимой.
Поезд шёл медленно, за окном тянулась белая равнина, но Эркин уже пригляделся и видел вмятины и рвы.
- Воронки? - спросил он Владимира, кивком показывая на окно.
Тот понял и кивнул.
- Воронки, окопы... погуляла здесь война... вволюшку.
Оля внимательно посмотрела на Эркина и спросила:
- Ты где жил, что войны не видел?
- В Алабаме, - ответил Эркин и пояснил: - Туда война не дошла.
Оля улыбнулась, и её лицо стало очень мягким и совсем не насмешливым.
- Странно даже, - и посмотрела на Владимира. - Правда?
Тот, внимательно глядя на Эркина, кивнул.
- Своего, небось, хлебнул?
- Мало не было, - сдержанно ответил Эркин.
- Ладно, - тряхнула головой Оля. - Было да прошло.
Женя, державшая под столом Эркина за руку, перевела дыхание.
Утолив первый голод, пили чай уже не спеша, для удовольствия. Алиса, сунув за щеку конфету, смотрела в окно. Вагон наполнялся шумом, взад и вперёд мимо их отсека проходили люди. Шёл неспешный, совсем уже спокойный разговор. И взгляды Оли не раздражали Эркина. В конце концов, это не опасно, теперь не опасно. Владимир заметил и её взгляды, и непоказное равнодушие Эркина, и его улыбка стала на мгновение сочувственно-грустной.
- Нет, - Оля вертела в руках кружку с остывающим чаем. - Нет, у меня родни навалом, найду, куда приткнуться.
- Приткнуться несложно, а вот жить чтобы, - Владимир вздохнул, - это с кондачка не решишь.
- Да, - кивнул Эркин, - это быстро решать нельзя.
- Не понравилось, так и уехать - не проблема.
- Одному, да, - согласился с Олей Эркин. - А с семьёй надо прочно на место садиться.
- Да уж, с ребёнком на руках не побегаешь, - вздохнула Оля.
- Я так в беженстве намучилась, - кивнула Женя. - Алиска ещё маленькая совсем... господи, вспомнить страшно.
- А ты, сестрёнка, не вспоминай, - посоветовал Владимир. - Помнить хорошее надо.
- Плохое само помнится, - усмехнулся Эркин.
Алиса, занятая окном, казалось, совсем не слушала их. Но Эркин уже заметил, что всякий раз, когда он что-то говорил, Алиса быстро и внимательно оглядывалась на него.
Вагон уже шумел по-вчерашнему. Но белый свет за окном делал этот шум мягче. Окно запотевало, и Алиса протёрла его ладошкой.
- Алиса, - укоризненно сказала Женя.
Алиса посмотрела на свою, ставшую чёрно-серой, руку и обречённо вздохнула.
- Даа, я так ничего не вижу.
- А тут и смотреть не на то, - утешил её Владимир.
- Да?! - возразила Алиса. - Я столько снега никогда не видела. И он не тает. Вот!
Владимир засмеялся и закурил.
- Это ещё не самый снег. Так, пороша легла.
- Зазимок, - улыбнулась Оля. - Зима впереди.
- Долгая осень нынче, - Владимир отвернулся от окна. - Декабрь в начале, а снегу толкового ещё нет. Что-то не торопится зима.
- В январе наверстает, - отмахнулась Оля.
Поезд стал замедлять ход, и под окном медленно подплыла белая платформа.
- Олсуфьево? - спросила Оля.
- Больше нечему. Браток, - окликнул Владимир проходившего мимо их отсека проводника, - долго стоим?
- Сиди, - бросил тот на бегу. - Проверка.
Эркин сидел спокойно, во всяком случае, внешне. В самом деле, документы у них в порядке, ничего незаконного нет. Беспокоиться не о чем.
- Ваши документы... возьмите... ваши... ваш литер... предписание... возьмите... ваши...
Вагон притих. Ответов не слышно, только казённо-равнодушные голоса проверяющих. Владимир и Оля достали свои документы.
- Женя, пакет у меня в куртке, - ровным голосом сказал Эркин.
Женя кивнула и встала. Сняла с верхнего крючка его куртку и вынула из внутреннего кармана пакет. Когда у их отсека остановились трое военных с большими блестящими знаками патруля на груди, она протянула им весь пакет. Но, оказывается, были нужны только удостоверения и маршрутный лист. У Оли и Владимира так же документы проверили быстро. Вещи не смотрели, обыска не было, ну... ну, ничего страшного, а сердце где-то у горла дрожит. Когда патруль пошёл дальше, Женя улыбнулась Эркину и спросила Владимира: