Эркин кивнул и сосем тихо, еле слышно за грохотом колёс, сказал:
- Простить себе не могу. Лучше бы меня...
Владимир покачал головой.
- Не казни себя. Это война, браток, на войне любая пуля... либо ты кого собой закроешь, либо тебя закроют. Тебя бы убило, он бы так же говорил?
- Да, - сразу ответил Эркин. - Конечно, так.
- Ну вот.
Владимир докурил сигарету, и они пошли обратно. Но до своего отсек Эркин добрался один. Владимира окликнули из большой компании, плотно набившейся в дин из отсеков. Эркин вместе с Владимиром подсел, вежливо глотнул за Победу из предложенной кружки, заел салом и незаметно ушёл.
В их отсеке стояла сонная тишина. Он осторожно, чтобы не разбудить взглядом, посмотрел, как спят Женя и Алиса, и лёг на нижнюю койку, не разворачивая тюфяка. Ну, вот и всё. Белый свет за окном, стук колёс под полом. Вот и всё... Напряжение, державшее его с того момента, когда он взял в руки жёлтую карточку визы и маршрутный лист, отпускало, уходило вглубь, сменяясь уже другим. Он уже не сомневался, что они благополучно доберутся до Загорья, но какое им там дадут жильё? И работу. Да, была бы работа. В крайнем случае... опять мужская подёнка. Он видел у домов поленницы, так что напилить и наколоть дров, починить сарай, просто грузчиком... он возьмётся за любую работу. Даже, если надо, имение вспомнит. Город-то он город, но под городом должны быть какие-то имения. Надо будет, пойдёт скотником, конюхом, просто батраком. Работы он не боится, силы хватит. Правда, зимой батраки не нужны, на это только весной нанимают, но до весны он продержится. Обещали ссуды. Безвозвратная, беспроцентная... хорошо, конечно, но... нет, всё это так, одни разговоры, Грег говорил: "Сотрясение воздуха". Жильё, жильё и работа - вот что важно.
Наверху завозилась, забарахталась Алиса. Эркин встал и помог ей слезть. И улыбнулся Жене.
- Я отведу.
Алиса, посапывая, натянула прямо на чулки ботики. Эркин, подражая виденному не раз у Жени, одёрнул на ней платье, взял за руку, и они пошли в уборную. Алиса шла рядом с ним, крепко держась за его руку, но не от страха. Она ничего не боялась и шала гордо, высоко подняв голову и победно поглядывая по сторонам.
- Ух ты! - восхитился вихрастый парень в неподпоясанной гимнастёрке с двумя рядами орденов, когда Алиса строго посмотрела на него за то, что он не сразу уступил им дорогу. - Ну, генерал!
- А то! - засмеялись в ближайшем отсеке. - У этой муж по струнке ходить будет!
- Не по струнке, а по полу, - поправила их Алиса.
Хохот грохнул с новой силой. Улыбнулся и Эркин, проводя Алису за руку в дверь уборной, потом захлопнул за ней дверь и остался снаружи, предупредив:
- Замок не трогай.
- Ага, - кивнула Алиса. - А ты не уйдёшь?
- Нет. Я здесь подожду.
Возилась Алиса долго и вышла с мокрыми руками и мордашкой. Эркин безнадёжно пошарил по карманам в поисках чего-нибудь подходящего и повёл Алису обратно, беззвучно ругая себя за то, что не сообразил захватить полотенце.
- Смирно! - встретил их тот же отсек. - Равняйсь! Генерал идёт!
Алиса строго посмотрела на хохочущих мужчин, но не выдержала и тоже засмеялась. Так, под общий смех, они и вернулись к себе.
- Мама пусть спит, - заявила Алиса, когда Эркин вытер ей лицо и руки. - А я в окно смотреть буду.
Эркин помог ей сесть поудобнее и сам сел рядом.
- Боевая она у тебя, - улыбнулся лежащий на своей полке Владимир. Он вернулся в отсек, пока Эркин ждал Алису возле уборной.
Эркин кивнул с удивившей его самого самодовольной улыбкой. Он сидел рядом с Алисой, прислонившись спиной и затылком к стене и вытянув ноги. Неумолчно стучали под полом колёса, смеялись и пели весёлые компании. За окном стремительно летела назад белая ровная земля. И Владимир кивнул в ответ на невысказанный вопрос Эркина.
- Да, здесь войны, считай, уже не было. Отсюда их в первый год ещё выбили, не дали зацепиться.
- Да, - Эркин вгляделся внимательнее. - Воронки есть, а окопов не видно.
- И по лесу видно. Заметил, до самого Олсуфьева и за ним немного, но тоже леса возле дороги не было.
- Д-да, - чуть удивлённо согласился Эркин. - А почему?
- Вырубили. Партизан опасались, и вот вдоль дорог, что железки, что шоссеек на сто метров лес вырубали. Чтоб никто незаметно не подобрался.
Эркин уже по-новому глядел на бегущую за окном равнину. О партизанах он слышал.
- А... здесь? Тоже?
- Нет, сюда они не дошли, - сказал с верхней полки Оля. Она лежала ничком, обхватив руками подушку и глядя в окно. - Попыхтели, сволочи, и откатились. Но бомбили много, - и после недолгого молчания всё-таки спросила: - Слушай, где же ты был, что ничего этого не знаешь?
- Я рабом был, - спокойно ответил Эркин по-английски.
Сразу оторвалась от окна и обернулась к нему Алиса, по-детски округлила рот Оля, вскинул глаза Владимир. Эркин смущённо улыбнулся.
- Я не знаю, как это по-русски сказать.
- И не надо, - кивнул Владимир и улыбнулся Алисе. - Ну что, синеглазка, насмотрелась?
Алиса молча подвинулась ближе к Эркину и залезла к нему на колени. Он улыбнулся ей.
- Устала?
- Не-а, - шёпотом ответила Алиса и спросила: - А ты чего по-английски? Мы назад едем, да? Я не хочу.
- Я тоже, - ответил Эркин и пересел вместе с ней вплотную к окну. - Давай смотреть вместе.
- Ага, - согласилась Алиса, строго посмотрела на Олю и уставилась в окно.
Женя, не открывая глаз, перевела дыхание. Слава богу, обошлось. Эркин молодец, отвлёк Алиску. Психолог так и советовала. Не запрещать, а отвлекать, переключать внимание. Может, со временем всё и забудется. В лагере Алиса не боялась английского, болтала напропалую, только перемешивала, ну, как все. Нет, когда осядем на место, надо будет опять ввести "английские" и "русские" дни. И обязательно, ну, хоть полчаса в день читать ей вслух. И начать её учить. И Эркина, конечно, он так сильно переживает, что неграмотный. И сразу по-русски. Русский ему важнее. Конечно, так и надо. И хорошо, что она все книги с собою взяла. А русские уже на месте купит. Женя улыбнулась. Да, конечно, и как бы ни было трудно, подработку она искать не будет. Конечно, будет работать, но надо и домом заниматься. И Алиской. А то беспризорницей растёт. При живых-то родителях.
Совсем незаметно что-то менялось за окном. Эркин вдруг увидел, как посинела белая даль, и не сразу понял, что это сумерки. Уже вечер?
- Митьково, - сказал проводник, проходя мимо их отсека. - Стоим десять минут.
Алиса отвернулась от окна.
- Эрик, мы пойдём гулять?
- Нет, - сразу ответила сверху Женя.
- Мам! - ахнула Алиса. - Ты не спишь?
- Нет, - улыбнулась Женя. - Уже не сплю.
Она села, и Эркин одним ловким гибким движением снял Алису с колен, вывернулся из-за стола, встал и помог Жене спуститься. Поезд как раз остановился, и их прижало друг к другу. Всего на мгновение, но Эркина обдало горячей, будто он залпом полную кружку водки выпил, обжигающей губы и горло волной. Он сглотнул и, с трудом шевеля онемевшими губами, сказал:
- Пойду чаю принесу.
- Чая на остановках нет, - сказала с верхней полки Оля.
Но Эркин уже вышел. Он быстро прошёл, почти пробежал по вагону, рванул дверь тамбура и, едва не столкнувшись с проводником, спрыгнул на перрон.
Синее небо, голубоватый снег, жёлтые пятна фонарей. Эркин глубоко вдохнул холодный, защекотавший горло воздух. Холода он не то что не ощущал, а не замечал. Не до того. На мгновение его тело ощутило тело Жени, её мягкую теплоту. Он не мог ошибиться. Женя... он не противен Жене, она... нет, рано ещё... нельзя об этом... пока нельзя.
Эркин шагнул к какой-то нелепой железной коробке в половину его роста, торчавшей зачем-то на платформе, сгрёб снежную шапку с её верхушки и протёр снегом лицо.
- Эй, - окликнул его проводник, - не пойму, остаться здесь решил?
- Иду!
Эркин одним прыжком вернулся в вагон и весело спросил у проводника.