- Здравствуйте, Иван Дормидонтович... Здравствуйте...
- Здравствуйте, - кивнул Жариков. - Как рука, Лёня?
- Полный порядок, - он несколько раз согнул и разогнул руку.
- Он может работать, - робко, но очень старательно сказал Алик по-русски. - Он сильный.
Жариков улыбнулся.
- Молодец, совсем чисто получается, - сказал он по-английски и продолжил по-русски: - Как твои дела?
- Спасибо, - Алик улыбкой извинялся за неуверенный русский. - У меня всё хорошо.
- Рад за вас.
Что ж, приходится признать правоту Андрея, его метод лечения дал блестящий результат. И, разумеется, все парни на его стороне, а Шерман теперь не под охраной. Но и до парней что-то доходит. Дети учатся жить по-взрослому.
Леон и Алик попрощались и убежали, явно не из-за боязни опоздать, а получая удовольствие, даже радость от движения. Жариков негромко рассмеялся им вслед и вошёл в свой кабинет. Через пять минут придёт Чак, надо подготовиться. До чего же жёсток и неуступчив. Рабская покорность, заискивание, приниженность только как маска. А под ней презрение и ненависть. Считается только с силой, презирает всех, кто слабее. Но и это маска, попытка самооправдания собственной жестокости. И только убедившись, что парни могут дать ему отпор, а то и просто сильнее его, изменил к ним отношение. И в то же время явно симпатизирует Андрею, далеко не самому сильному. Неужели из-за того, что Андрей джи? Но и Арчи, и Майкл, и Джо с Джимом, и ещё... Так что это уже личное. Ненавидит Старого Хозяина и его же смертельно боится. Ну, что ж, клин клином вышибают, так? Вот и попробуем сегодня клин. Чак достаточно окреп для решающего действия.
Жариков оглядел приготовленный на маленьком боковом столике инвентарь. Бумага, ручка, пепельница, зажигалка, энциклопедический словарь на английском.
В дверь осторожно постучали.
- Входите, - сказал Жариков по-английски.
Чак вошёл, плотно прикрыв за собой дверь, вежливо улыбнулся.
- Добрый день, сэр.
- Добрый день, Чак. Проходите к столу.
По дороге на своё обычное место Чак покосился на боковой стол и разложенные на нём вещи, но промолчал, ни о чём не спросил. Сел к столу. Напряжён, подобран, как перед прыжком, свежевыбрит, все пуговицы аккуратно застёгнуты, волосы расчёсаны.
- Как вы себя чувствуете?
- Спасибо, сэр, очень хорошо, сэр.
- Болей больше нет?
- Нет, сэр.
Скорость последнего ответа не понравилась Жарикову.
- Вы ходите в тренажёрный зал? На гимнастику?
- Да, сэр, - и с невольно прорвавшейся хвастливой улыбкой: - У меня всё получается, сэр.
- Всё? - весело переспросил Жариков.
Лицо Чака сразу окаменело, улыбка стала жалкой.
- Рассказывайте, - мягко, но исключая отказ, сказал Жариков.
Чак судорожно вздохнул.
- Я... я не могу больше... - и совсем тихо, обречённым шёпотом: - бить не могу.
Жариков молча ждал. И Чак, зная, что всё равно расскажет, так чего тянуть, стал объяснять.
- Пока это "груша" или мешок, я всё могу. Представлю... человека, и сразу... немеет... как опять... паралич, - Чак опустил голову. - Потом проходит.
Этого Жариков не ждал и даже не предполагал. Он попросту растерялся, а Чак, не заметив этого, продолжал:
- Я... я дважды себя проверил. На руках, и ногами попробовал. И упал. Ноги отказали. Ведь... ведь не было же, ноги мне совсем не болели. А бить ими не могу. Мне... мне не жить теперь. Забьют меня.
- Никто вас не тронет, - мягко и очень убедительно сказал Жариков.
- Здесь - да, - кивнул Чак. - Вы запретили им трогать нас. Меня и Гэба. Они слушаются вас, сэр. А потом? В городе у вас власти нет. Прошу прощения, сэр, но это так.
Чак говорил тихо, но с такой силой убеждённости, что Жариков понял: не переубедить. Никаких доказательств Чак попросту не услышит. Потому что не хочет слышать. Надо менять тему. Если тропа явно тупиковая, надо свернуть и поискать другую. Или хотя бы удалиться от опасного места.
- Вы в библиотеке были, Чак?
Чак вздрогнул и поднял голову.
- Да, сэр. Мне разрешили посмотреть книги, сэр.
- Взяли что-нибудь почитать?
- Да, сэр.
Чак отвечал очень осторожно. С одной стороны, доктор, можно сказать, велел ему читать, а с другой стороны... всякое ведь может случиться, у беляка всегда найдётся за что наказать. Книга, конечно, интересная, и парни, увидев, что он хорошо читает, зауважали. Смешно даже. Но...
- Книга интересная?
- Да, сэр. Спасибо, сэр.
- Вам нравится читать, Чак?
Чак неопределённо улыбнулся, не зная, как отвечать. Следующий вопрос удивил своей бессмысленностью.
- А почему раньше вы не попросили книгу или журнал?
- Приказа не было, сэр, - Чак даже плечами пожал, не понимая, как это можно не знать элементарных вещей.
- Вы делаете всё по приказу, Чак?
Чак сразу насторожился. Что, сейчас опять начнётся, что выполнение преступных приказов - преступление? Надоело уже. И ведь беляк должен понимать это, а притворяется.
- Я раб, сэр. И должен выполнять все приказы хозяина. И любого белого, сэр.
- Любой приказ?
Чак на мгновение стиснул зубы так, что на скулах вздулись желваки.
- Сэр... вы же знаете... я не могу сопротивляться... я - раб...
- Рабство отменено.
- - Сэр! - выдохнул он, почти крикнул. - Сэр, вы знаете. Скажут те слова, и я - раб. Хуже раба!
- Хотите освободиться, Чак?
Чак судорожно вздохнул.
- Это... это невозможно, сэр.
- Почему вы так думаете?
- Но... - Чак беспомощно смотрел на него, - но как же иначе, сэр? Это же вечно, на всю жизнь, до смерти, сэр.
- Я повторяю. Вы хотите освободиться?
Чак сидел неподвижно, только дёргались мышцы на шее, да растопыренные пальцы царапали натянутую на коленях тёмно-зелёную байку, будто хотели сжаться в кулак и не могли.
- Что я должен делать? - наконец, с усилием выталкивая слова, спросил Чак.
- Идите к тому столу и садитесь.
Чак, как автомат, выполнил его приказ.
- Пишите. Си... ай... ти... ю... эй... ти... ай... оу... эн.... Читайте про себя, что получилось.
Чак вдруг отпрянул от стола, вскочил на ноги, опрокинув стул.
- Нет! Нет, сэр, это запрещено! Нельзя, сэр! Вы же знаете, сэр... Нет... не надо...
- Надо! - жёстко ответил Жариков. - Если вы сейчас не пересилите себя, то уже никогда не сможете. Садитесь и пишите.
Помедлив, Чак поднял стул и снова сел к столу, взял ручку.
- Что писать, сэр?
- Остальные слова.
- Что?! - Чак резко обернулся к нему, забыв добавить положенное обращение.
- Остальные слова, - повторил Жариков. - Всю формулу. Вы её знаете. А я нет. Пишите сами.
Чак смотрел на него широко раскрытыми глазами. Жариков молча взял какую-то книгу, открыл наугад и погрузился в чтение. И наконец услышал тихое поскрипывание пера о бумагу. Чак писал. В кабинете установилась тяжёлая напряжённая тишина. Когда Чак отодвинул стул и встал, Жариков не поднял головы.
- Сэр... - Чак стоял у его стола, протягивая листок. - Вот, я написал, возьмите.
- Нет, - покачал головой, по-прежнему не глядя на него, Жариков. - Мне они не нужны.
- А... как же так, сэр? Это же... Что мне с этим делать, сэр?
- Сожгите, - просто сказал Жариков. - Вон зажигалка, вон пепельница.
Чак медленно осторожно шагнул к столу, и тут же обернулся.
- Сэр... прошу прощения, сэр, вы не хотите прочитать их, сэр?
- Нет.
- Но, сэр, это... это же власть. Надо мной, над Гэбом...
- Мне она не нужна.
Опустив голову, Чак отошёл. Шорох сминаемой в комок бумаги, щелчок зажигалки, потрескивание огня.... Жариков поднял голову. Чак стоял и молча смотрел на огонь, на чёрный комок в пепельнице. И, когда бумага догорела, спросил, не оборачиваясь.