Сидя рядом, Эркин молча следил, как Женя пишет. Как этот сказал ему, что он неграмотный, даже не с насмешкой, с презрением, будто... не знает, что рабу этого не позволялось ни под каким видом, а если и не знает, то, что из того? Да, неграмотный, так он работу грузчика просит, а грузчику грамота ни к чему. Ладно. Пусть только возьмут. А там... Вот они обустроятся чуть-чуть, и Женя его научит. Читать. И писать. Женя в колледже училась, так что...
- Ну вот, - Женя отложила ручку, быстро просмотрела написанное, убрала документы в сумочку и встала.
Встал и Эркин. Вернулись к столу очкастого, и Женя отдала ему карточки. Тот тоже просмотрел их, кивнул, положил перед собой и взялся за телефон.
- Алло, Лыткарин? К тебе направляю. Мороз Евгения Дмитриевна. Да, машинистка, может чертёжницей. Нет, там кончала. Да, от Комитета. Хорошо. Конечно, - положил трубку, сделал пометку на карточке и поднял глаза на Женю. - Выйдете в понедельник, в полдевятого, в машбюро. Заводоуправление, второй этаж. Спросите Лыткарина, Лазаря Тимофеевича, он вам всё покажет.
Женя счастливо кивнула. Очкастый отодвинул её карточку и снова стал звонить.
- Алло, Семён? Да, я. Медведев у тебя? Разыщи его. Так, жду. Ну да. А ты как думал? Медведев? Кончил уже? Вот поэтому и зайди. Так, ладно. А это уже без разницы. Порядок общий. Ладно, - положил трубку и посмотрел уже на Эркина. - Придётся подождать. Сейчас зайдите оба в соседний кабинет, там у нас моментальная фотография. В двух экземплярах сделайте. И сюда.
Эркин молча кивнул. Рука Жени легла на его запястье и мягко потянула за собой. Они вышли в коридор, и Эркин вытер рукавом куртки ставший мокрым лоб.
- Ничего, Эркин, - тихо сказала Женя. - Всё будет хорошо.
- Да, - не сказал, а как-то выдохнул он. - Женя, если нужны фотографии, значит, нас берут, да?
- Ну, конечно, милый. Пошли.
Моментальная фотография оказалась маленькой тесной будочкой. Ещё в кабинете были стулья у стены и зеркало над ними. Женя, внимательно изучив висящий на стенке будочки рядом с дверцей текст, сказала:
- Всё ясно, - и решительно сбросила на стул пальто и платок.
Глядя на неё, снял куртку и Эркин.
- Значит, так, - Женя, глядя в зеркало, поправляла волосы. - Заходишь, закрываешь за собой дверь, садишься и ждёшь. А она всё сама делает. Не ёрзаешь и вообще, - она прыснула, - не шевелишься. Потом там зажжётся свет, и получишь фотографию. Встанешь, снова сядешь и всё по новой. Понял? - Эркин не слишком уверенно кивнул. - Давай, я тебе волосы приглажу, вот так. И не сиди хмурым, улыбайся. Давай, Эркин, я пока волосы переколю. Удачи!
Эркин кивнул, заставил себя улыбнуться и вошёл в будочку, за спиной щёлкнул замок.
В первый момент ему неприятно вспомнился шкаф-карцер в питомнике, но... но нет, это совсем другое. Он сел на маленькое откидное сиденье, под ним что-то щёлкнуло, вспыхнул свет, ещё щелчок, лампы погасли, осталась только одна, над дверцей, что и в начале. Жужжание и прямо перед ним выдвинулся маленький ящичек. Эркин достал из него квадратик фотографии, встал снова сел. И всё повторилось.
Когда он вышел, бережно неся на ладони две свои фотографии, Женя уже переколола узел и даже губы подкрасила.
- Ты очень хорошо получился, - одобрила она снимки. - А теперь я.
Положила на стул сумочку и шагнула в будку. Эркин сел на соседний стул, перевёл дыхание. Пока... пока что ему не сказали: "Нет", - но... но это пока. Женю берут, это точно, а его... но если б не брали, то не послали бы за фотографиями, так что... Из будочки вышла Женя, отдала ему свои фотографии и стала одеваться.
- Ну, как я вышла?
- Очень хорошо, - ответил Эркин и встал.
Женя взяла у него снимки, он оделся, и они вернулись в отдел кадров. У них взяли фотографии, и девушка в очках наклеила их на карточки и пропуска.
- Держите. Это пропуска, а это, - очкастый протянул им по жестяному кружку с выдавленными цифрами и пробитыми отверстиями.
- Табельные номера? - обрадованно спросила Женя.
- Да, - улыбнулся очкастый. - Ваша проходная номер три. А...
Дверь распахнулась, и в кабинет вошёл высокий мужчина в белом овчинном полушубке и мохнатой рыжей ушанке.
- Ну, и зачем звал, Антоныч?
- Здравствуй, Медведев, ты говорил, что зашиваешься без людей. Вот тебе в бригаду.
Голубые глаза с холодной насмешкой прошлись по Эркину.
- Ага. И надолго?
- Хочу навсегда, - как и коменданту, ответил Эркин.
- Так, посмотрим. Работал уже грузчиком?
- Да.
- И где?
- На станции.
- А чего ушёл?
- Так получилось, - глухо ответил Эркин.
Судя по недоверчивому тону и вопросам, здесь об индейцах тоже... по той тройке судили. Хреново.
- Ну, ладно, - кивнул Медведев. - Людей всё равно не хватает. Когда приехал, сегодня?
- Да, - кивнул Эркин.
- Ладно. День на устройство. Выйдешь в четверг. Смена с семи. Первый рабочий двор, запомнил? - и уже не глядя на Эркина. - Ладно, Антоныч. Посмотрим, что ты к моему берегу прибил. Бывай.
Когда за ним закрылась дверь, Антоныч, будто ничего и не было, продолжил:
- Твоя проходная номер два. Придёшь без четверти семь.
Эркин кивал, внимательно слушая. Антоныч объяснил им, где находятся проходные, они спрятали пропуска и табельные номера, попрощались и вышли.
На улице Женя посмотрела на Эркина и улыбнулась.
- Ну вот. И работа есть. Теперь всё будет хорошо.
Эркин ответно улыбнулся.
- Да, теперь всё будет хорошо. Теперь в Комитет? Да, Женя?
- Да, - Женя огляделась по сторонам и удивлённо засмеялась. - Смотри, уже вечер. Это мы столько здесь были?
Действительно, воздух вокруг наливался синевой, даже снег казался голубоватым. Эркин посмотрел на часы.
- Женя, ещё четырёх нет.
- Всё равно, - Женя потянула его за рукав. - Идём скорей. Сейчас спросим, где вокзал.
- Ага, - кивнул Эркин. - Подожди, Женя, сейчас я соображу. Ага, пошли.
Народу вокруг заметно прибавилось, светились витрины и окна, и уже медленно загорались уличные фонари. Они шли рядом, Эркин вёл Женю под руку и...и никто ничего, ни одного злого или пренебрежительного "белого" взгляда. Да... да ради одного этого он на всё согласен. Ну, ничего, он докажет, что может и умеет работать. Сила есть, а смолчать и стерпеть он сможет, двадцать пять лет этому учился, смог выжить там, значит, и здесь сможет. Бригадир - это как главный в ватаге, ему тоже абы кто в ватаге не нужен. И Арч, и Одноухий свои ватаги сбивали крепко, этот... Медведев не дурее же их. И снег совсем не мешает, и не так уж холодно, как кажется.
- Ой, - удивилась Женя, - смотри, Эркин, уже вокзал. А вон и Комитет. Сначала туда, ладно?
- Конечно, - согласился Эркин.
Алиса проснулась и села, протирая глаза. Где это она?
- Мама, - позвала она, - Эрик. Вы где?
Ей ответила тишина. Она была одна, совсем-совсем одна.
Алиса уже вспомнила, что это их новая квартира, и что ей сначала здесь даже понравилось. Но мама и Эрик ушли, а её оставили. Ушли на работу. Как... как тогда. И совсем темно уже. Уже ночь, а их нет. Алиса встала и отряхнула платье. А то мама увидит, что она спала на полу, и рассердится. А ведь она себя хорошо вела, ничего не трогала. Ходила, смотрела в окна, потом немного побегала, потом... потом заснула. Ну, она же одна. И ей уже страшно. Если мама с Эриком сейчас не придут, ей будет страшно.
Она вышла в прихожую, но там было совсем темно. Алиса подошла к двери, осторожно тронула ручку. И услышала шаги. Кто-то большой и наверняка очень страшный топотал за дверью. И остановился. Это не Эрик. И не мама. Если он войдёт...
Алиса попятилась и бегом вернулась в кухню. А... а она сейчас спрячется, и этот большой и страшный её не найдёт. Ей рассказывали, как надо прятаться и сидеть тихо-тихо. Она огляделась в поисках такого убежища. Макса от патрулей в шкафу прятали, а Данилку и Раиску в сундуке. А Катька под нарами сидела. И другие... кто где. И под кроватями, и в ямах. И она сейчас спрячется. А... где же шкаф? И сундука нет. И нар. И ей что, спрятаться негде?! И тут она увидела шкаф. Как раз такой, что в нём её уже точно никто не найдёт.