Они подтянули шурупы на двери, Эркин гвоздём пробил дырки для шурупов на латках, натолкал туда смоченных в клее щепок, затем приставили дверь и ввинтили шурупы.
- Готово, отпускай. Час её шевелить не надо, и всё.
- Тогда, Мороз, давай подопрём чем, чтоб не тянула.
Алиса тут же предложила свои услуги, но её заменили остатками чурбака. Женя стала угощать Виктора молоком, но он отказался.
- Нет, спасибо, я ж на минутку только зашёл.
И тут в дверь опять позвонили. На этот раз открыла Женя. Пришла жена Виктора, Клавдия. Она немного поговорила с Женей об окрестных магазинах и сказала Виктору, людям с дороги отдохнуть надо.
Когда соседи ушли, Женя тихо засмеялась.
- Вот у нас и первые гости были.
Эркин улыбнулся.
- Да. Ты... довольна?
- Ну, конечно. А я обе комнаты вымыла. Господи, Эркин, неужели это всё наше?!
И тут же засмеялась уже по-другому, совсем свободно и звонко. Так что Эркин не смог не засмеяться в ответ.
- Ага, я тоже поверить не могу. Так, - он огляделся по сторонам. - Давай я здесь сейчас уберу. Да, Женя, а спать сегодня...
- Ничего, - сразу поняла его Женя. - Сегодня на полу, а завтра с утра пойдём и всё купим.
Эркин кивнул и стал собирать инструменты.
- Женя, щётка где, я подмету.
И вдруг Женя стала хохотать. Она так смеялась, что Эркин сначала удивился, а потом испугался.
- Женя, что с тобой?
- Эркин, - хохотала Женя, - мы же мусорного ведра не купили, ну, для мусора, я из кухни и комнат всё сюда вымела, а теперь его куда?
Наконец Эркин понял и тоже рассмеялся.
- Да, как это, лопухнулись мы, да? Женя, а в это ведро? И я сейчас вынесу.
- Куда? - поинтересовалась Женя. - Ты видел, где здесь помойка?
- Нет, - вынужденно согласился Эркин. - Не видел. Ну, в угол пока всё смету, а утром тогда и вынесу.
- Хорошо, - кивнула Женя, - а метла в большой комнате. Её тогда тоже завтра уберу.
Эркин сходил за щёткой и подмёл прихожую, размышляя: так щётка это или метла? Женя говорит то так, то этак. Собрал мусор в кучу подальше от обуви, осторожно попробовал дверь уборной, убедился, что схватило намертво, отнёс остатки чурбака в кладовку - мало ли для чего ещё понадобятся - и пошёл в ванную, где Женя разглядывала извивающуюся по стене блестящую трубу.
- Эркин, - обернулась она, - я поняла. Это сушка. Ты пощупай, она горячая, правда, удобно? Я тогда всё это, - она показала на сваленные в ванне вещи, - постираю и развешу.
- Завтра, - решительно сказал Эркин. - Нам же есть, что одеть, Женя, ты устала, надо поспать.
- Надеть, - машинально поправила его Женя. - Да. Надо бы Алиску вымыть, но на полу спать, как бы не простудилась. А ты, - она посмотрела на Эркина, - ты будешь мыться, да?
Он провёл рукой по волосам и показал ей грязную ладонь.
- Ой, ну, конечно-конечно, - заторопилась Женя. - Я сейчас тебе мыла принесу. И полотенце. И рубашку.
Женя выбежала, а Эркин подошёл к душу. Оглядел. Надо мыться очень осторожно, иначе он всё зальёт. Вообще-то здорово, конечно. Площадка с невысоким - чуть выше щиколотки, бортиком - и дыркой стока посередине, и душ... Он что, снимается? Ну да, шланг гибкий. Здорово, можно себя обмывать. А до ванны дотянется? О, у ванны свой такой же. Совсем здорово!
В разгар его исследований пришла Женя.
- Вот, я на сушку повешу, наденешь тёплое, и носки обязательно.
Эркин показал ей свои открытия, и Женя восхитилась.
- Как хорошо! Я даже сразу не сообразила. Эркин, а эта труба зачем? Круговой душ?
Эркин провёл рукой по изогнутой полукругом трубке над душевой площадкой.
- Нет, дырок нет, и высоко она... - и ахнул: - Женя, это же для занавески! Ну, чтоб вокруг не брызгать.
- Вот хорошо! Завтра же купим, я как раз в том магазине у вокзала видела, так и называется: занавес для душа. Там и для ванны был. И тогда свободно руки там зайти помыть или что, - и решительно закончила: - Оба возьмём.
- Дорогие они? - осторожно спросил Эркин.
- Деньги у нас есть, - сразу ответила Женя. - Нам их и дали на обзаведение. Так, а сейчас... О! Я сейчас простыню принесу, и повесим как занавеску.
Женя выбежала из ванной, а Эркин уже внимательно осмотрел трубку. Так, высота нормальная, выше душевого рожка, еле-еле вытянутыми руками достаёт, держится... слабо. Почему? А, так она вынимается, что ли? Нет, просто висели на ней, видно, укреплять надо. Это сложно, этого он сам не сможет. Надо будет у Виктора спросить, как тот делал.
Женя принесла сразу две простыни и прищепки. Вдвоём они соорудили занавес, перекинув верхний край через трубку и закрепив прищепками. Потом Женя перешагнула через бортик, задёрнула занавес, покрутилась внутри и вышла.
- Чудесно! Я тогда тоже помоюсь. И Алиску хоть оботру. Только голову мыть не буду. И, Эркин, ты сначала поддон ополосни, я же туда прямо в обуви заходила. Я сейчас тогда грубого мыла принесу.
Эркин кивнул и, сдвинув занавески, взялся за работу.
Женя принесла кусок коричневого мыла и, к его изумлению, жёсткую щётку для мытья посуды. Особой грязи тут не было, и сток оказался не забитым. Вымыв площадку - Женя упорно называла её поддоном, Эркин положил на бортик мыльницу с хорошим мылом и мочалку, расправил занавес и стал раздеваться.
- Трусы сразу в грязное кидай, - сказала, выходя, Женя.
Рабские штаны он встряхнул и повесил на сушку рядом с рубашкой, трусы кинул в ванну и прямо из шлёпанцев перешагнул через бортик. Ещё раз поправил занавески, чтоб не было щелей, и осторожно пустил воду. Ох, и даже напор есть. Ну... ну, живём! Неделю не мылся, голова, тело зудят, как в имении, а теперь... Он снова и снова намыливался, растирал себя мочалкой, отфыркивался от попадающей в нос и рот воды. И не мог остановиться.
Он бы, может, всю ночь так простоял, если бы не ласково-насмешливый голос Жени:
- Ты не утонул?
- Не-а, - выдохнул он. - Я сейчас.
И, с сожалением, выключил воду. Белая ткань намокла и тяжело провисала. Тронув её, Эркин почувствовал, что сейчас либо ткань оборвётся, либо трубка обломится. Он осторожно втянул занавески внутрь и стал отжимать, не снимая. Вот так, и вот так, и вот так... Расправил смятую ткань и перешагнул через бортик в шлёпанцы. Вытерся и повесил полотенце обратно на сушку, растеребил, растрепал волосы и стал одеваться. Рубашка, трусы, штаны, носки - всё тёплое, приятное. Ну... ну совсем другая жизнь.
Когда он пришёл на кухню, где Женя сооружала им на полу постель, она засмеялась.
- Эркин, ты аж светишься весь.
- Ага, - согласился он. - Я их отжал, ну, простыни, что занавески, и оставил.
- Ну, конечно, - кивнула Женя. - Сейчас я Алиску в порядок приведу. А ты ложись. Алиса, пойдём.
Они ушли, а он всё ещё оторопело смотрел на сооружённое Женей. Это ж... это ж получается... они все вместе спать будут? И тут же сообразил, как. Ну, правильно. Алису в серёдке, чтобы не замёрзла. Вон Женя всё в ход пустила, даже пальто, даже его куртку. Он несколько раз глубоко вздохнул и подошёл к окну. И увидел себя, своё отражение в чёрном стекле. Хотя... нет. Всё же фонари горят, и снег белый. Если посмотреть вниз, людей нет никого. Так поздно уж? Неужели они приехали? Неужели дорога кончилась? Есть жильё, есть работа, есть деньги на обзаведение. Всё у него есть. Нет, он теперь с места не стронется. Не даст себя стронуть.
Женя внесла в кухню Алису. Эркин увидел их в окно, как в зеркале, и обернулся, шагнул к ним и забрал Алису.
- Тебе же тяжело, Женя. Почему ты меня не позвала?
- Ничего-ничего, я сейчас.
Алиса обхватила его за шею, прижалась.
- Тебе не холодно?
- Не-а, - шёпотом выдохнула Алиса.
Глаза у неё закрывались, и Эркин ощущал, как она сонно обмякает, тяжелеет в его руках. Прав Чолли. Ребёнок на руках... ничего нет дороже. Он осторожно сел на постель, по-прежнему держа Алису, и сидел с ней так, уже ни о чём не думая, пока не вошла Женя.