- По косвенным данным, - твёрдо ответил Спиноза, - да.
- Но два контраргумента, - так же твёрдо сказал Аристов. - Это здоровая психика у парня - раз. А она здоровая. Я говорил с этим Левине. Он помнит обоих пастухов. В имении они были недолго. Два или три дня в начале, потом ушли со стадом, и столько же в конце, когда привели в имение лошадей из Бифпита и ждали расчёта.
- Ну, и что он о них говорит?
- Хорошо говорит. Его они не обижали. Оба работящие, дело себе сами находили. Индеец постарше, сдержанный, а белый как мальчишка, балагур, остряк, заводила. Любитель поесть, приударить за девчонкой. Живёт весело.
- А... особенности какой он не назвал? - с надеждой спросил Золотарёв. - Ну, приметы?
- Приметы? Светловолосый, голубоглазый, ну, что ещё? Чай любит больше кофе. Заваривал себе чай сам и всех угощал.
- Точно! - встрепенулся Гольцев. - Меня они тоже чаем угощали. Трейси-то чай явно из вежливости пил, а парни им от души наливались.
- Индеец-раб с чаем раньше познакомиться никак не мог, - рассуждая, сказал Спиноза. - Инициатор чаепития не он.
- Да, - кивнул Аристов. - Все наши парни с чаем столкнулись в госпитале, некоторые его до сих пор "русским кофе" называют.
- Любят чай?
- По-разному. Есть один, так он чай из принципа пьёт, в память о русском сержанте, который его спас. Ещё некоторые видят в чае символ свободы, а для большинства главное - сытость, а вкус неважен.
- Любит чай, - задумчиво сказал Новиков.
- Да, - кивнула Шурочка. - И крутился у нашего дома, а у нас информация утекала. Так что он знает русский. Но вроде мы об этом уже говорили?
- Да, но тогда не договорили, - Гольцев приподнял и поставил на стол, пристукнув, свой стакан. - Парень русский. Всё сходится.
- Да, - Спиноза с улыбкой покачал головой. - Непротиворечиво.
- С ума сойти! - вырвалось у Старцева. - И мне ведь говорили, ну, наши шофёры, с которыми он играл. Что парень, ну, совсем нашенский. Значит, вот оно что.
- Сколько ему лет? - тихо спросил Бурлаков.
- Лет двадцать мы определили, но очень примерно, по косвенным, - ответила Шурочка. - А что? Что с вами? Игорь Александрович?
Бурлаков сидел, закрыв лицо ладонями. И на вопрос Шурочки он ответил, не убирая рук.
- Я нашёл в архиве СБ своё дело и дело семьи. Их всех, жену и детей, арестовали в сто одиннадцатом, десять лет назад. Жену и дочерей убили на допросах, а сына... его отправили в спецприют, для перевоспитания. И через два года... как неисправимого... в лагерь. Сейчас... моему Серёже... ему двадцать лет... было бы. Он был светленьким, белоголовым... - он замолчал.
Наступила долгая, мучительная тишина. Никто не решался заговорить. Лагерник, двадцать лет, русский, светловолосый...
- Это слишком... - Золотарёв оборвал фразу.
- Да, - Бурлаков по-прежнему закрывал лицо, - разумеется, вы правы. Это слишком... большая удача. Я понимаю. Я всё понимаю.
- Игорь Александрович, - очень мягко сказал Аристов. - Ведь это только гипотеза. И я утверждаю. Этот парень не может быть лагерником.
- Почему? - резко обернулся к нему Золотарёв.
- Потому что индеец - спальник. Я говорил уже и повторяю. Спальники и лагерники не могут сосуществовать, о каких-то более тёплых чувствах я и не говорю. Когда... ладно, скажу... когда к нам привезли этих двух... лагерников, так парни специально ходили просить, чтобы их не ставили на эти палаты. Они боятся. Боятся самих себя. Что не смогут удержаться.
- У вас есть лагерники? - удивился Золотарев. - Что же ты молчал, Юра?
- Приказано было, вот и молчал. Да и о чём говорить? - Аристов закурил. - Несчастные люди. Такого... букета болезней и травм я, признаться, не встречал. Одного вытащили из рва. Случайно. Второго нашли... тоже у рва. Вылез и лежал на краю. Замерзал.
- Так они что, с зимы у вас?
- Нет. Их сразу пришлось ещё тогда к Романову.
- В центральный психушник? Знаю, - кивнул Золотарёв.
- Там их чуть-чуть подлечили и привезли к нам. Слишком сложный... букет.
- А поговорить с ними?
- Никаких разговоров, - отрезал Аристов. - Да и разреши тебе, толку не будет.
- Почему? - напрягся Золотарёв.
- Потому что они там. В лагере. Они не понимают, ни где находятся, ни кто вокруг.
Бурлаков наконец справился с собой, открыл лицо, взял свой стакан и не спеша размеренными глотками выпил остывший чай.
- Да, Николай Алексеевич, я видел их, пытался поговорить. Это бесполезно.
- И какой прогноз? - спросил Гольцев.
- Медицинский? Касательно чего? Язвы зарубцуются, разрывы срастутся, это мы сделаем, полного восстановления, конечно, не будет, но в стационаре при постоянных процедурах будут жить. А психика... Боюсь, необратимо. Вот и два аргумента. Нормальная психика у парня. И дружба со спальником. Невероятная комбинация.
- Да, - кивнул уже спокойно Бурлаков. - Но знаете, Сопротивление приучило меня к тому, что невероятного нет. Ну, а эти парни, Николай Алексеевич, вам зачем?
- Лагерник нужен, сами понимаете, как свидетель. Спальник... - Золотарёв пожал плечами. - Да, пожалуй, ни за чем не нужен. Даст нам лагерника и всё.
- И всё? - переспросил Аристов. - Да ни черта он не даст. Ни Бредли, ни Трейси, ни, тем более, этого парня. Спальники...
- Ладно, Юра, - Золотарёв насмешливо улыбнулся. - Поживём - увидим.
- Сначала их нужно найти, - улыбнулась Шурочка.
- Найдём.
- Через Бредли и Трейси?
- Шурочка, не язви. Конечно, получается замкнутый круг. Пастухи нам нужны, чтобы прижать Бредли и Трейси и получить от них информацию о местонахождении пастухов.
- Ну-у, - Гольцев присвистнул. - По этому кругу мы до второго пришествия бегать будем.
Шурочка оглядела опустевшие тарелки.
- Спиноза, где у тебя продукты?
- Сейчас.
Новую партию бутербродов готовили совместно, разговаривая о всяких пустяках. И вернулись к прежней теме, только сев опять за стол. И начал Бурлаков.
- Я вот о чём думал. Вот вы найдёте парней. Этих пастухов. А дальше что? Как вы будете с ними разговаривать?
- Игорь Александрович, - засмеялся Золотарёв, - "Как" это не проблема. Когда нужно получить информацию...
- А если они не захотят... давать вам информацию?
- Ну, Игорь Александрович, это уже совсем пустяки. Я уже допрашивал индейца. В принципе, если умело надавить, и этот парень заговорит.
- Надавить? - переспросил Бурлаков. - Вы считаете его лагерником и собираетесь... допрашивать под давлением?
- Я сказал: умело. И не его, а спальника.
- Результат будет тот же, - усмехнулся Аристов. - Когда они не хотят, то заставить их невозможно.
- Ну, найдём и посмотрим.
- Найди, - пожал плечами Аристов.
-Юра, - Золотарёв отпил чаю, оглядел тарелки, выбирая себе бутерброд. - Чего боятся спальники? Кроме физической боли.
- Её они как раз не боятся, - Аристов поправил очки. - Их наказывали током, прикрепляя электроды к телу. А перегорая, они испытывали такую боль, что относятся к ней спокойно.
- Юра, я спросил: кроме?
Аристов поставил стакан и поглядел на него.
- Коля, пытка - всегда пытка. В этом я не помогаю.
- Ладно, - Золотарёв был подчёркнуто благодушен и покладист. - Если я к тебе привезу этого парня, индейца, ты дашь заключение: спальник он или нет?
- Дам, конечно. Осмотрю и дам. Если будет официальный запрос.
- Будет тебе запрос, будет.
- Хочешь напугать его больницей, - понимающе улыбнулся Гольцев. - Ну-ну, Коля.
- Да, - кивнул Новиков. - Индейца, конечно, найти легче. Особенно сейчас, когда основная масса вывезена.
- Голубоглазых блондинов пруд пруди, а красивых индейцев со шрамом на правой щеке...- Золотарёв победно улыбнулся.
- Ну ладно, ну, найдёшь ты его, а дальше что? - спросил Старцев.
- Дальше я у него, - Золотарёв насмешливо посмотрел на него и сидящего рядом Аристова, - предельно тактично и деликатно выясняю всё, что мне нужно о Бредли, Трейси и лагернике. Молчать сразу обо всех он не сможет. Либо он мне сдаёт лагерника, чтобы прикрыть Бредли и Трейси, либо сдаст их, прикрывая лагерника. В первом варианте я сразу беру лагерника и работаю с ним. Во втором варианте я беру за жабры Бредли и Трейси и получаю лагерника уже от них. Сбрасываю ненужное и работаю уже с лагерником. И конечно, на лагерника сразу подключаетесь вы, Игорь Александрович. С вашим Комитетом.