- Придётся, - кивает Андрей. - Ну, что, давай в топоры?
- Давай, - Эркин прислоняет пилу к козлам.
Здесь уже не поговоришь. Только если в полный голос. Но об этом вслух нельзя...
...он щепал лучину, сидя на пороге сарая, когда на его руки упала тень. Поднял голову и увидел. Нет, он уже видел раньше этого долговязого беляка, но никак не ждал, что тот подойдёт к нему.
- Ты здесь живёшь?
Он привычно встал, опустив голову и разглядывая свои кроссовки и ярко начищенные ботинки беляка. Не знаешь, как отвечать - молчи. Обзовут скотиной, тупарём, даже ударят, но отстанут.
- Подними голову.
Он осторожно понимает голову, видит узкое, словно сплющенное с боков лицо и отводит глаза.
- Я спросил. Ты живёшь здесь?
Не отстаёт сволочь поганая, придётся отвечать.
- Я снимаю койку, сэр.
- Значит, у тебя есть дом?
На это ты меня не поймаешь, гадина, но лучше промолчать.
- И где же твой дом? - белый улыбается. - Вот эта дверь?
Выдавил всё-таки. И не соврёшь: вон уже толпятся... рожи соседские.
- Да, сэр.
- Твоя хозяйка дома?
На это ответить можно. Назвал хозяйкой, можно и подыграть. Лишь бы Женя не сорвалась.
- Да, сэр.
- Отлично. Пойдём.
Он с тоской оглянулся на свою незаконченную работу и, привычно заложив руки за спину, пошёл в дом. Лишь бы Женя увидела из окна, поняла бы...
...- Готово?
- Готов. Закрываю.
Три сарая сделано, и они переходят к следующим.
Нет, надо сказать Андрею.
- Понимаешь, он по домам ходит.
- Ага, - Андрей, кивая, встряхивает кудрями.
- По всем домам. И... со всеми говорил.
- Обошлось? - Андрей вскидывает на него глаза и тут же опускает их.
- Пока, вроде, да. Но пойти придётся. А то... боюсь, он опять припрётся.
- Ла-адно, - улыбается Андрей. - Сходим, послушаем. На перегоне было, помнишь?
Эркин кивает и невольно смеётся воспоминанию...
...Они второй день как вышли на Большую Дорогу, о которой столько рассказывал Фредди. После безлюдья заброшенных имений... шум, гам, столпотворение. Какие-то чудн ые типы, которых и не знаешь: то ли шугануть, то ли пожалеть. Вчера русские из комендатуры собрали всех пастухов и долго объясняли им про их права. Как там? Трудовое законодательство, во! Что должны быть выходные дни и свободное время, а работа тогда оплачивается вдвойне, как должны обеспечиваться и вообще... Даже белые ковбои подвалили и слушали. А этот ... Этот ходит сам по себе. Белый, в чёрном и каком-то нелепом костюме, худой, с не злым, вроде бы, лицом и странными словечками. Ну, ходит и пусть себе ходит. Они уже поели и пили кофе, когда этот беляк подошёл к их костру, ведя в поводу старого тёмно-гнедого коня.
- Добрый вечер, дети мои.
Андрей даже поперхнулся от неожиданности, но Фредди спокойно ответил:
- Добрый вечер, преподобный отец. Садитесь, выпейте с нами кофе.
Фредди уже устроил такую проверку двум своим знакомцам, и они с Андреем получили большое удовольствие, наблюдая, как те выкручиваются, чтобы и к костру рядом с цветными не сесть, и с Фредди не поссориться. А этот как? К их изумлению, этот тип кивнул и сел к костру со словами:
- Благодарю, сын мой.
Сел между Андреем и Фредди, точно напротив, дескать, у одного костра, но не рядом. Ну что ж. Он встал, покопался во вьюке, вытащил ещё одну кружку и отдал Фредди.
- Пойду, стадо обойду, - похоже, у беляка дела с Фредди, так чего им мешать?
- Не спеши, сын мой.
Он вздрогнул от неожиданности, а беляк продолжал:
- Всё спокойно, и стадо ваше на месте. А я хочу поговорить с вами.
Он покосился на Фредди и сел. Но уже поближе к Андрею. Вот и не злой, вроде, беляк, а чего-то не по себе. Фредди налил беляку кофе, тот вежливо отхлебнул и повёл уже совсем несообразный разговор:
- Слышали вы когда-нибудь Божье слово, дети мои?
- Неа, - охотно ответил Андрей, а он молча помотал головой.
- Прискорбно, но сердце человека должно быть открыто слову Господнему.
- Нее, - Андрей улыбается во весь рот. - Я ушами слушаю.
Фредди хмыкает, а беляк неожиданно улыбается и, совсем не рассердившись, ловко отвечает:
- Слушаем мы ушами, но слышим сердцем.
Андрей незаметно пихает его в бок локтем и охотно смеётся.
- Слово Господне обращено ко всем, и милость Его безгранична. Кем бы ни был человек, но если сердце его раскрыто слову Господнему, то благодать божья осенит его.
Это что-то непонятное, но, верный привычке ни о чём не спрашивать и вообще не говорить, пока тебя впрямую не спросили, он молчит, глядя в огонь.
- Что вы слышали о Боге, дети мои?
Фредди курит и отвечать, похоже, не собирается. Андрей... Андрей пожимает плечами.
- Нуу... разное болтают. Каждому верить, так крыша поедет.
Обиделся беляк? Нет, смеётся и кивает.
- Люди слабы и невежественны перед силой и мудростью Господа, и верить каждому неразумно. Но есть книга, где каждое слово и каждая буква даны Господом...
- Господь - это бог? - перебивает беляка Андрей и, увидев кивок, удивляется: - Так он это... писатель? Книги сочиняет? Я об этом, верно, не слышал.
Фредди с трудом сдерживает улыбку, а беляк смотрит на Андрея с какой-то жалостью.
- Библия нам дана Господом. А книги сочиняют люди, сын мой. А ты? - беляк смотрит теперь в упор на него. - Ты знаешь о Боге?
Он не знает, как отвечать, и смотрит на Фредди. Фредди курит, разглядывая огонь, и помогать явно не хочет. Придётся отвечать.
- Нет, сэр.
- Совсем ничего, сын мой?
Ну ладно, получи. Напросился.
- Бог для людей, а я... мне бог не положен.
И в ответ неожиданное:
- Кто тебе это сказал?
Дурак, беляк чёртов, неужели не знает? Наверное, притворяется. Ну что ж, правду говорить нетрудно.
- Надзиратели, сэр. Рабу его хозяин - бог. Меня так учили, сэр.
Беляк качает головой.
- Эти люди, кто так говорил, заблуждались.
- Врали? - влезает Андрей.
- Нет, сын мой, заблуждались. Все люди - дети Господа. Он любит всех своих детей и заботится о них, и страдал за них. Неужели ты никогда не слышал слово Божье, сын мой?
Опять беляк смотрит в упор, не отвертеться. Ну, так ещё получи.
- Надзиратель был, сэр, он много о боге говорил. Когда у него запой начинался.
- А другие...?
- Они не пили, сэр, - и уточняет: - Не так много пили.
Беляк качает головой.
- Жаль, конечно, что слово Божье ты слышал из осквернённых уст. Но... надежда и любовь - сила Господня. Приходите оба завтра вечером, и слово Господне коснётся сердец ваших.
- Куда? - спрашивает Андрей. - Завтра мы далеко будем.
- Я буду с вами, дети мои. Благословение Божье на вас и на стаде вашем.
С этими словами беляк наконец встаёт и уходит. Андрей озадаченно смотрит ему вслед и спрашивает у позволившего себе захохотать Фредди.
- Он что, псих?
- Да нет, - Фредди вытирает выступившие слёзы и закуривает. - Священник. Ходит и в церковь свою зовёт. Мне уже говорили о нём. Так-то он безвредный. Вздумал пастухам проповедовать.
- А зачем? - не унимается Андрей.
- Да из-за заварухи в церковь не ходит никто, - объясняет Фредди. - Ну, денег у них и нет. Вот сх одите завтра, послушаете проповедь и дадите на церковь. Кто сколько может.
- А ты ему давал?
- Да собрали мы немного, - смеётся Фредди. - Слушать нам его некогда, а он приставучий. Заведено так, парни. Что хоть раз в неделю, а сходи и заплати.
- Это мы его дребедень слушать будем, да ещё платить за это?! - возмущается Андрей. - Да ни хрена! Я ему завтра устрою. Такое устрою...!
- Полегче. Шериф под боком, - спокойно говорит Фредди.