— А ничего у нас сегодня идёт.
— Ничего, — кивает Эркин. — Не жарко, и дождь несильный. Вот и легче, чем тогда.
— Может, и так. А ужином нас кормить не будут?
— Королевским? — улыбается Эркин.
— Можно и ковбойским, — смеётся Андрей. — Яичница здоровская была. На сорок-то яиц. Помнишь?
— Так на каждого всё равно по десятку пришлось.
— Всё-то ты рассчитал!
— И десяток за раз тоже… не хило. Только нам никакого не дадут. Ленч и обед по уговору.
— Сверх уговора — это уже перебор будет, — соглашается Андрей. — В следующий раз уговариваемся и на ужин.
— Может, и на ночлег? — фыркает Эркин.
— Точно! Тётенька, дай попить, а то так есть хочется, что аж переночевать негде.
Эркин так хохотал, что бросил пилу и заткнул себе рот кулаком, чтоб не накликать кого лишнего. Андрей со скромной улыбкой переждал этот взрыв и участливо спросил:
— И часто это у тебя?
— Когда ты рядом, то часто, — ответил Эркин, берясь за пилу.
— Тронут, — тряхнул шевелюрой Андрей. Хорошо его Скиссорс подстриг аккуратной такой шапкой. — Сколько там ещё? Два?
— Два, — кивнул Эркин.
Как ни храбрились, а последние два сарая дались тяжело. Женин они доделывали, держась уже только на привычке не показывать слабости и на самолюбии. И, как и тогда, к концу работы во дворе появились женщины. Белые леди. И, как и тогда, Андрей впереди, а Эркин за ним, стараясь не волочить ноги, подошли к ним. Андрей принял деньги. Сто пятьдесят ровно пачкой мелких кредиток. Андрей поблагодарил, Эркин молча кивнул. И, как и тогда, они ушли со двора вдвоём. За воротами Андрей отдал деньги Эркину и закурил. Эркин за спиной Андрея поделил деньги пополам, подумал и, отделив от своей пачки несколько кредиток, добавил к доле Андрея.
— Прекрати, — сказал, не оборачиваясь, Андрей. — Врежу.
— Затылком видишь? — улыбнулся Эркин.
— Задницей, — огрызнулся Андрей и повторил: — Прекрати. Клади поровну.
Эркин подравнял пачки. И Андрей повернулся к нему, взял и убрал свою пачку. Темнеющая улица была пустынной, только где-то очень далеко послышались и тут же затихли чьи-то шаги.
— Нормально заплатили, — улыбнулся Андрей.
Эркин кивнул и спросил:
— Завтра на станцию?
— Давай туда, — сразу согласился Андрей. — Ну, бывай.
— Бывай.
Инцидент с деньгами они уже не поминали. Эркин проводил Андрея взглядом до угла и повернул домой. Вошёл через калитку, запер её за собой, тронул по пути дверь сарая. Заперто. Значит, Женя уже наверху. Эркин запер за собой нижнюю дверь и потащил себя наверх по крепко сидящим, не скрипящим под его шагами ступенькам. Вошёл в прихожую, снова запер за собой дверь и ввалился в обдавшую его своим теплом кухню.
— Эркин, — Женя колдовала у плиты. — Кроссовки газетой набей, а то форму потеряют. И джинсовку развесь. К утру просохнет.
— Женя, деньги…
— Успеются деньги, — весело командовала Женя. — Грязное всё в ведро кидай.
Эркин послушно выполнял все указания. Он так устал, что сил на фразу: «А чего ты раскомандовалась?» — не было, даже улыбнуться не было сил.
— Алиса, быстро в комнату.
— А Эрик…
— Он мыться будет, в комнате посидишь.
Эркин стащил намокшую джинсовку, развесил её на верёвке и стал раздеваться. С Женей спорить, когда она так командует, бесполезно. Вон, уже корыто вытащила, вода в баке кипит. Раздевался медленно: так устал.
— Кроссовки оставь, я сама сделаю. Давай, Эркин, Алисы нет.
— Мг, — пробурчал он, осторожно садясь в корыто, полное приятной горячей воды.
— Давай, подставляй спину.
Женя натёрла ему спину, бросила мочалку ему на колени и метнулась к плите со словами:
— Ой, бежит уже.
Великое дело — возможность вымыться. Он тёр себя мочалкой, отмывал слипшиеся от пота пряди, отфыркиваясь от пены, и чувствовал, как отпускает усталость, как тело становится мягким и упругим.
— Женя, — осторожно позвал он.
— Чего? — откликнулась она от плиты.
— Я обмываться буду, ты… — он замялся.
— Я не смотрю, — сразу поняла Женя и лукаво добавила: — ничего ж нового я не увижу.
Эркин даже застыл с открытым ртом. Такого от Жени он не ожидал и растерялся. Ответить ей, как ответил бы Андрею, ну, это никак нельзя…
— Женя, — выдохнул он, — я ж… я ж это так…
— Не смотрю, не смотрю, — успокоила его Женя. — Давай обливайся и вытирайся, у меня уже готово всё.
— Ага, — Эркин перевёл дыхание и улыбнулся. — Сейчас уберу всё только и подотру.
Он облился из ковша, вытерся, натянул рабские штаны и стал убирать.
— Женя, переступи, а то лужа… Ага. Ну, вот и всё.
— А теперь руки мой, тряпка-то грязная. И за стол иди, — Женя убежала в комнату с шипящей сковородкой в руках.
Он ополоснул руки, взял из кладовки рябенькую рубашку — тоже вроде тенниски стала, ползёт вся, на работу уже не наденешь, с плеч свалится — а полуголым за едой сидеть, тоже неловко: это ж не летом и не на выпасе.
Мытьё отогнало усталость, но ненадолго. Эркин даже плохо соображал, что ест, и чай пил, сонно моргая вроде Алисы. А пока Женя укладывала Алису, заснул за столом.
— Эркин, — Женя осторожно тронула его за плечо.
— Да, Женя, — глухо ответил он.
Глухо, потому что лежал лицом на своих скрещённых на столе руках.
— Я постелю сейчас…
— Я сам, — Эркин оттолкнулся лбом от своей опоры и встал. — Я пойду спать, Женя, хорошо?
— Конечно-конечно.
В полусне он добрёл до кладовки, вытащил и развернул постель, разделся и лёг. Всё, кончился день.
Вымыв посуду, Женя заглянула в кладовку, послушала его сонное дыхание и прикрыла дверь.
Эркин проснулся посреди ночи и с минуту лежал, соображая, что же его разбудило. Тихо, темно. Тёплая безопасная темнота. И тишина… тоже безопасная. Что же, сон, что ли? Да нет, вроде не снилось ничего. Что же? Вроде… Ах вот что, деньги! Он и забыл о них.
Эркин вылез из-под одеяла и осторожно вышел в кухню. Хорошо, все спят. Он на ощупь нашёл свою джинсовку и вытащил бумажник. Ага, вот и деньги, он их так и засунул одной пачкой, чуть бумажник не порвал. Семьдесят пять кредиток — это что-то! Как Андрей говорит? Не зря корячились.
Он убрал бумажник, бесшумно вошёл в комнату, добрался до комода и положил деньги в шкатулку. Ну, вот теперь всё.
Эркин так же бесшумно вернулся к себе, прикрыл дверь и лёг. Блаженно потянулся под одеялом. Хорошо дома! Ничего ему не надо, пусть бы так и было. Всегда.
Ни война, ни капитуляция не помешали двухместному купе первого класса оставаться комфортабельным и респектабельным.
— Уфф, — Фредди бросил свой кейс в верхнюю сетку и опустился в кресло. — Садись, Джонни. Кажется, всё.
— Кажется, — Джонатан сел в кресло напротив.
— От Краунвилля пешочком?
— Не так уж там далеко, — усмехнулся Джонатан и добавил уже серьёзно: — Возьмём такси. Дорого, конечно, но…
— Я думал, ты предложишь купить машину, — улыбнулся Фредди.
— Мысль неплохая, но немного преждевременная, — Джонатан благодушно смотрел в окно. — Я прикинул. В принципе, нам легковушка нужна, грузовик не всегда удобен.
— Согласен, но…
— Но пока мы этого не можем себе позволить. Разве только после Рождества.
— Следующего?
— Или после следующего, Фредди. Или этого. Когда это будет нам по средствам.
— Неправильно, Джонни. Когда это будет очень нужно.
— Резонно, — кивнул Джонатан. — Но пока не очень. И понадобится шофёр. Он же механик. За двумя машинами между делом не приглядишь.
— Шофёр нужен для престижа, — возразил Фредди.
Джонатан кивнул.
— Правильно. Но мы пока не на той ступеньке. А лишний выпендрёж… — он скорчил выразительную гримасу. — Ладно. Что-то мы долго это мусолим. Подобьём итоги, Фредди?
— А что подбивать? — пожал плечами Фредди. — В Колумбии порядок. Через месяц можно будет завернуть, посмотреть, как идут дела. Парни старательные, сообразили, что подгонять их никто не будет, сами крутятся. Строители не подведут. Я поговорил с подрядчиком.