И обошлось. Доехали они благополучно, не во втором классе, конечно, но и не в самом дешёвом. Народу было немного: ведь в выходные все наоборот едут, в город развлекаться. А от Джемстауна до её родного Стретфорда они добрались на рейсовои автобусе. Они боялись, что придётся изображать случайных попутчиков, ну, на всякий случай, но на них никто не обращал вниматния, так что и здесь обошлось. Найдж удивительно умеет поставить себя. Ни приниженности, ни вызова… И Роб с Метом тоже… Она подумала об этом, глядя, как Найджел в Джемстауне пошёл купить ей мороженого. И здесь, когда их автобус остановился на главной и единственной площади Стретфорда, Найджел дождался, когда все выйдут, провёл её к двери, помог сойти, и шофёр — а она отлично помнит, какой брюзга и ругатель мистер Мик — даже улыбнулся им.
— Тебя не укачало? — тихо спросил Найджел, когда они ли через площадь. — Ты в порядке?
— Да, всё хорошо, — храбро улыбнулась она. — Спасибо, Найдж. Нам вон туда.
— Ага, понял.
Их маленький домик стоял в самом конце улицы, но в белом квартале. Бедном, но не нищем, всё же не «белая рвань», а приличные люди. Здесь всё по-прежнему. Играющие в пыли — их улицу так и не замостили — дети, на верандах мужчины в креслах-качалках со стаканчиками предобеденного виски в руках, сдержанно-любопытные взгляды. А вот и её дом. И на веранде… да, мама! Найджел помог перебраться через низкую каменную ограду, отделявшую их газон от улицы.
— Мама! — Мона выдернула руку и побежала к дому.
— Мона! Девочка моя!
Они обнялись и замерли, но уже подходил Найджел, а в дверях показался отец.
— Здравствуйте, — Найджел, улыбаясь, поднимался по ступенькам.
— Мама… ой, папа, это Найджел, мы…
— Сначала здороваются, потом входят в дом, — отец говорил строго, но улыбаясь. — И все разговоры дома.
— Да, папа, я…
— Заходите в дом, — отец поздоровался с Найджелом за руку и мягким хлопком по плечу подтолкнул того к двери.
— Счастлив познакомиться, мистер Теннисон, — улыбнулся Найджел.
И её отец, всегда такой требовательный к правилам этикета, говорит:
— Ладно тебе, парень. Я — Чарльз.
И мама радостно смеётся и тоже жмёт руку Найджелу.
— Мона писала о тебе, Найджел, проходи, я — Айрин.
И в дом они входят все вместе…
…Мона улыбалась воспоминанию. Она, конечно, надеялась, что Найдж понравится её родителям, но что настолько понравится и что случится это так быстро…
…Из кухни так пахло, что она не удержалась:
— Мама, фафлики?!
— Твои любимые, — рассмеялась мама. — Я же знала, что раз ты пишешь про воскресенье, то приедешь в субботу.
В гостиной отец подошёл к бару достал стаканы.
— Чего тебе с дороги, Найдж?
— Сока, если можно, Чарльз, — улыбнулся Найджел.
Отец кивнул, смешал апельсиновый сок с газированной водой, протянул стакан Найджелу.
— Совсем не пьёшь?
— Стараюсь обходиться без этого, — серьёзно ответил Найджел и улыбнулся. — Мне и так хорошо.
— Понятно, — кивнул с улыбкой отец, наливая себе виски и добавляя содовой.
— Мона, — позвала её мама. — Ну-ка, помоги мне.
И когда она вошла на кухню, мама улыбнулась.
— Пусть мужчины побудут одни, — и посмотрела на неё с ласковой требовательностью. — Ты ничего не хочешь сказать мне?
И она решилась.
— Я беременна, мама.
— Я так и подумала, — кивнула мама. — И какой месяц?
— Третий. Мама, как ты догадалась?
— Он так поддерживал тебя, когда вы перебирались через ограду, и на ступеньках, — и вдруг: — Ребёнок его?
Она вспыхнула.
— Это не имеет значения!
Она ответила резче, чем хотела, но… но она даже маме не разрешит копаться в этом.
— Имеет, — твёрдо ответила мама. — Расскажи ему всё, Мона.
— Но…
— Запомни. От шантажа одна защита — правда.
— Кто нас будет шантажировать, мама? И зачем?
— Мне не понравился тот парень, о котором ты писала раньше. Нил, кажется, — мама говорила спокойно, будто не замечая её покрасневшего лица. — Конечно, решай сама. Но Найджел… он не заслужил твоего обмана. Он любит тебя, это сразу видно. И простит тебе всё. Кроме обмана. Запомни, Мона. А теперь возьми салат и отнеси в столовую.
— Хорошо, мама.
Она бережно, двумя руками подняла памятную с детства тёмно-зелёную стеклянную салатницу и понесла в столовую. Проходя мимо, оглянулась на гостиную. Отец и Найджел о чём-то разговаривали, и отец смеялся. Мой бог, отец смеётся! Это же… это же чудо!