— Закрывай. Сделали.
Выпрямился и Василий.
— Пошли, попарим нутро.
Тим мотнул головой, сразу и благодаря, и отказываясь.
— Я к себе.
До бытовки Андрей шёл рядом с Василием, но в дверях пропустил того вперёд. Хмурый Митроха пил чай, уткнувшись в свою пол-литровую кружку с выщербленным краем. Андрей достал полотенце, отмыл руки, достал из общего шкафчика свою чашку, заварил крепкого, но обычного чаю и поставил чашку на стол, чтоб настоялось, убрал полотенце и достал коробку с бутербродами. Делал он всё ловко и быстро, но Митроха хмыкнул:
— Солидно устраиваешься.
— А чего ж нет? — весело ответил Андрей, усаживаясь за стол.
Ели, как он заметил ещё в первый день, каждый своё, друг друга не угощали. Как всегда, когда еды мало, а опасности нет, ел Андрей медленно, чтоб каждый кусок прочувствовать, чтоб и крошкой насытиться.
— Вкусно ешь, — усмехнулся, глядя на него, Василий.
— Стараюсь, — улыбнулся Андрей.
Тяжело ломило спину и плечи, звенело в ушах и где-то под черепом… непросто ему далась эта гонка. И распоряжение бригадира об уборке двора даже обрадовало его. Ещё полдня такого напряжения он мог и не выдержать.
Как вернулся из поездки Тим, он не видел, может, тот и в другой двор въехал, хозяйство же немалое. Хорошо было бы, конечно, с ним съездить, поучиться вприглядку, но на хрена он — неумёха и невежа — нужен Тиму в такой поездке, ну да, ладно, у него всё впереди, он своё ещё возьмёт.
К концу смены Андрей уже почти пришёл в норму и в бытовку шёл как обычно. Умыться, переодеться, собраться.
— До понедельника!
— Бывай!
— Ну, до свиданья всем!
— Андрюха, опять бегом?
— Так с работы же! — подчёркнуто удивляется Андрей. — Вдруг догонят и добавят.
И под общий дружный хохот выскакивает за верь. Интересно, скажи он про школу, так же бы смеялись? Но экспериментировать не стоит.
В воздухе стоит мелкая водяная пыль, и вроде как-то даже похолодало. Нет, завтра же купит себе куртку. Андрей прибавил шагу. Ага, вон и тот трактир, обед за полтинник. Сгодится.
Еда, как всегда, и согрела, и развеселила его. И хоть погода та же, но шёл он уже улыбаясь и небрежно слегка помахивая портфелем.
Эркин никак не ждал, что его вчерашняя выходка будет обсуждаться. Встретили его дружным гоготом и шлепками по спине и плечам. Хотя веселиться было особо некогда, но смех и подначки продолжались и во дворе. Эркин охотно отшучивался, но смутно чувствовал, что есть что-то ещё, о чём впрямую не говорят, а намёков он не понимал.
Но думать об этом быстро стало некогда. Смена выдалась суматошная, приходилось много бегать с места на место, работать то в паре, то в цепочке, то одному.
Звонок к обеду застал его на платформе с мешками. Эркин опустил очередной мешок обратно и выпрямился.
— Эй, Мороз! — окликнул его Колька. — Айда!
— Иду!
Эркин спрыгнул с платформы и широко зашагал к Кольке. И только тут заметил, что лужи во дворе рябят от мелкого дождя.
— Дождь? — удивлённо спросил он.
— Только заметил?! — заржал Колька. — Ну, ты даёшь!
— А он всё последним замечает, — вклинился Ряха. — Все уж давно знают, а он пока на горячем не застукал, ни хрена не замечал.
— Чего? — насторожился Эркин.
Обычно он трепотню Ряхи будто не слышал, и, польщённый его вниманием, тот заверещал:
— Ну, ты же вчера благоверную свою жёнушку с инженером этим, ходулей белёсой, немчурой, на горячем застукал, прямо в коридоре, ему ты там приварил, а ей дома небось…
Последние слова он прохрипел по инерции, потому что пальцы Эркина железной хваткой стиснули его горло и приподняли над землёй. Не замечая вцепившихся в него, отрывающих от Ряхи рук, Эркин сдавленно, будто и его кто-то душил, раздельно сказал:
— За-тк-ни-сь, — со свистом выдохнул он сквозь зубы и продолжил: — Её не трогай, убью.
Бледный до голубизны, Ряха тряпочно висел в воздухе. Остальные, сгрудившись вокруг, загораживая собой Эркин и Ряху от возможных свидетелей, молча пытались оторвать Эркина. Но тот сам, явно через силу разжал пальцы и, не поглядев на упавшего Ряху, стряхнул с себя все эти руки и вышел из круга.
Как заведённая машина, ничего не видя и не замечая, он шёл вперёд. Куда? Зачем? Он не знает, он ничего сейчас не знает и не понимает, и как когда-то готов бить каждое возникшее перед ним лицо. И убивать. Если получится с первого удара. Кто-то взял его за плечо. Он, не оборачиваясь, чтобы не убить, стряхнул эту руку. Но его снова взяли, уже плотнее, развернули. Саныч?! Он узнал, понял и в последнее мгновение удержал кулак.