— Логично, но не разумно, — поставил оценку Андрей. — Можно нарваться.
— Я и нарвалась, — вздохнула Алиса, устав играть в недомолвки, да и всё сильнее хотелось рассказать, выговориться. — Ну, почти нарвалась. Пришли на квартиру…
— Адрес! — жёстко перебила её Марья Петровна.
Алиса назвала.
Андрей присвистнул.
— Однако занесло тебя!
Бурлаков промолчал, но лицо его стало таким, что Алиса невольно поёжилась. Кажется, вляпалась она намного серьёзнее, чем думала и придётся рассказать действительно всё и подробно. Алиса ещё раз вздохнула.
— Ну, ввалились мы туда. Кто открывал дверь, ну, снаружи или изнутри, я не видела. Я последней зашла. Все всё с себя побросали, не на вешалку, прямо на пол, и вглубь ушли. Я задержалась, пальто укладывала, сапожки сняла, а переобуться не успела. Он вдруг вывалился, бычара слюнявая, дверь, ну, в те комнаты, а там уже ор и хохот с взвизгами, за собой захлопнул, заржал, дескать, целочка, с чего взял, непонятно, и меня в боковую дверь дёрнул, там комнатка, для прислуги, наверное, жилая, но по минимуму, ну, как бытовка. Ну, — Алиса брезгливо передёрнула плечами, — с руками полез. Я и сделала, — она понимала, что сейчас скажет лишнее, но врать не получалось, только не договорить, — как научили. Обездвижила и оттолкнула. Он упал. Я вышла, дверь прикрыла, одежду, сумку, сапоги в охапку и на лестницу. Взбежала на два этажа, там уже оделась, Шапочку и портфель в сумку к туфлям, пакет туда же, платком покрылась, послушала, всё тихо. Я спустилась, прошла на чёрную лестницу и через двор ушла.
Алиса перевела дыхание и стала рассказывать, как уходила, путая, по возможности, следы и переодеваясь из служанки в студентку. Удачно, что выигранный на балу приз за лучший перепляс вместе с пакетом был, вот и переложила всё из сумки в него. Он яркий, но как у всех.
Её слушали молча и очень внимательно. Когда она закончила, Андрей улыбнулся.
— Уходила грамотно. Батя, так?
Бурлаков молча, не отводя глаз от Алисы, кивнул.
— Обездвижила и оттолкнула, — задумчиво сказала Марья Петровна. — И на какой бок он упал?
— Ни на какой, — Алиса фыркнула, — побелел и тряпочкой лёг.
— Губы синие, — не спросила, а сказала Марья Петровна.
Бурлаков кивнул.
— Остановка сердца, понятно. На откачку пять минут, не больше.
Алиса снова пожала плечами.
— Я не знаю, сколько он там провалялся. Я сразу ушла.
— Если откачают, и он тебя не вспомнит, то, может, и обойдётся, — предположил Андрей.
— А что ему помнить?
Алиса примерилась к оставшейся в вазочке шоколадной бутылочке с ликёром и взяла её, развернула яркую фольгу и сунула конфету в рот, размяла языком о нёбо и проглотила. Они молча ждали.
— Ну, обнял, ну… нет, дальше болевой шок и всё. Нечего ему помнить.
— И как ты ему этот шок сделала? — с немного напускной небрежностью продолжил расспросы Андрей. — Коленом по яйцам?
— Зачем? — искренне удивилась Алиса. — Он бы закричал и уцепился за меня. А там возня и шум. Нас об этом ещё на самообороне, я же в девятом-десятом полный курс отходила, тренеры предупреждали. Нет, я, — она фыркнула, — как учили, всё сделала.
— Кто учил? — требовательно, исключая отговорки и молчание, спросил Бурлаков.
Алиса посмотрела на него и встала.
— Эрик. Мой отец. Цитирую. Это оружие ни один обыск не найдёт и не конфискует. Всё. Я пошла спать. С Новым годом и спокойной ночи.
Все трое молча проводили её взглядами и молчали, пока не затихли шаги на внутренней лестнице и не закрылась мягким хлопком дверь комнаты, которую так и держали для неё.
Андрей покрутил головой и встал.
— Надо же…
— Знаешь? — резко спросил Бурлаков.
— Догадываюсь, но…
— Хватит, — так же резко перебила его Марья Петровна. — А то сейчас договоритесь до… ненужного. Аля правильно сделала. Оттолкнула, он упал, и она ушла. Большего она нам не сказала. И больше мы ничего не знаем. Ни кто, ни где, ни как.
— Особенно, про где, — кивнул Бурлаков.
Андрей пожелал спокойной ночи в новом году и пошёл к своим. Заглянул в детскую. Пацаны спокойно спали. Ну и ладушки. А как там Рая?
Жена безмятежно и очень старательно спала. Андрей сделал вид, что верит её сну, быстро разделся и нырнул под одеяло. Спим — значит, спим. Ну, Алиска, ну… А Эркин, конечно, молодец. Оружие, которое всегда с тобой, ни один обыск не найдёт, и никто не конфискует… Здорово сказано, надо запомнить. И как-нибудь под удачный случай разговорить малявку и всё-таки узнать, как это делается.
Но мысленно называя Алису малявкой, он не мог забыть, каким холодным и жестоким стал её взгляд при словах о "слюнявом бычаре", не гневным, не злым, а… ох, видывал он такие взгляды и знает, что они значат и что обещают. Алиска не просто избавлялась от приставалы, она убивала. Вполне сознательно и деловито. Никакого, как пишут в книгах, "аффекта". А вот убила ли? Убиваешь — убей, недобитка оставлять нельзя.
Ладонь Раи легла на его плечо, погладила.
— Спи, Ондрюша, всё хорошо, спи.
Андрей благодарно вздохнул, окончательно засыпая. И последней мыслью было, что надо теперь за криминальной хроникой следить повнимательнее.
Об этом же тихо говорили и на кухне, где завершилась уборка ночного стола и готовилось "сладкое утро нового года". Бурлаков, сидя за кухонным столом, наблюдал быстрые ловкие движения рук Марии Петровны, раскладывавшей по фигурным тарелкам-снежинкам печенье, конфеты, цукаты, орехи и прочие лёгкие сухие вкусности.
— Нет, Крот, никого ни о чём не спрашивай. Не привлекай внимания. Легенда вполне убедительная и непротиворечивая.
— Единственная девушка на физмате…
— Вряд ли за ней кто-то специально следил. Пока не спросят вплотную и впрямую, молчим. И ещё… — Марья Петровна оглядела приготовленное к перемещению на стол в гостиной утреннее пиршество. — Я поговорю с Алей. "Обездвижила" лишнее. Просто оттолкнула, он упал, испугалась и убежала. И да, первый вариант просто о беготне по центру лучше. Его и держаться до прямых вопросов.
— Умница, — сразу согласился Бурлаков. — Аля поймёт.
— Надеюсь. Идём спать.
…Новогодняя ночь озарялась и грохотала фейерверками.
Хлопки и разноцветные отблески пробивались сквозь шторы, но Алису это ни в какой мере не беспокоило. Скомкано и брошено на пол, а не аккуратно повешено маскарадное платье "чепушинки" — а хорошая идея, отличный костюм, ничему не мешает, сразу и приметное, и как у многих, и совсем на неё обычную непохоже, что и позволило отрываться как заядлой двоечнице с журфака, да ещё и в полумаске с блёстками… а и фиг с ней, вроде она её на выходе в урну бросила, и с платьем. Это всё на раз. Всё у неё хорошо и правильно. А что уже второго зачёт по… да ну, и его на фиг, не будет она сейчас об этом думать, а будет спать. А то скоро утро, будем подарки разбирать и дальше праздновать.
142 год
Россия
Ижорский Пояс
Загорье
Переезд — это как два пожара. А если ещё в другой город, через полстраны, да из глухого захолустья в столицу, из ставшего за эти годы родным Загорья в Царьград… Тут количество пожаров увеличивается в геометрической прогрессии. Что взять с собой, что продать, что подарить, что попросту бросить… Голова у Жени шла кругом. И если с мебелью было более-менее ясно: ну, одна перевозка обойдётся дороже, чем новую уже на месте купить, да и саму квартиру ещё не видели, только знали, что будет — завод обеспечит, а какую, где… Но это ладно, когда-то в Загорье они так же ехали, зная только название, и ничего всё со временем уладилось, обжились, обросли вещами. И каждая ведь дорога, и не деньгами, хотя и это до сих пор не обо всём, но о многом помнится, а именно памятью. Как решали, выбирали, покупали. Взять хотя бы вот эти старые табуретки. Женя до сих пор помнит, как позвонили в дверь, она открыла и увидела в пустом коридоре эти табуретки и открытку "С новосельем!". Та так и лежит в семейном альбоме.