Я тоже встал, этот обычай во всех войсках один, вторая за павших, без тоста, без чинов… Вспомнил Женю, однополчан, выпил.
– Ты меня все странником кличешь, с чего?
– Так разве не ты сквозь арку прошел, али я слеп стал? – Мужчина налил по третьей и убрал бутыль.
– Твоя правда, я прошел. Ну, а ты стало быть хранитель врат, и как оно?
– Служба как служба, темных гнать, остальных привечать. Ты вот второй за этот год, прям нашествие какое! Триста лет ни души, а тут на тебе!
– Второй? Кто-то прошел до меня? Кто?
– Того не ведаю, не в мое дежурство было. Ты мил человек на сенатскую обратись, в девятое отделение, это они странниками ведают.
– Ты откуда знаешь?
– Ну ты спросил тоже! Я же сам от тудова!
– Коллега значит. Давай коллега, за родство родов войск! – Я дзинькнул стопочкой и опрокинул ее в рот. – Переночевать то пустишь? Есть где?
– А как же! И стол и кров, все есть. Отдыхай мил человек, намаялся на чужбинах, отдыхай.
– Как узнал?
– Кто ж акромя русского человека стопочку от привратника примет да не побрезгует, спи мил человек, утро скоро.
В столичном городе Санкт-Петербурге стояла осень. Золотая теплая осень, так любимая поэтами и художниками. Я смотрел на нее из окна седьмого отделения тайной канцелярии, где меня отказывались признавать. Вызвали телеграммой Сергея Павловича Нифонтова, ныне уже статского советника и руководителя всего московского управления канцелярии, к телефонному аппарату. Тот меня услышал, задал несколько вопросов о прошлом и положил трубку. Вот я теперь сижу и думаю, тот ли это мир из которого меня забрали или еще один двойник? Устроили в этом же здании в ведомственный номер, отдыхайте…
Я отмылся, побрился, почистил костюм, купленный Элен, ну что, готов? Энергия бурлит, в предвкушении чего-то, готов!
Зазвонил телефон на столике, вспомнили? Меня спросили, могу ли я принять посетителей? Странный вопрос, но ответил что жду. Интересно, кто это такой нерешительный?