— А почему вы перекрестились? — с любопытством спросил Аналитик Казанову, имея в виду неоднозначную репутацию покойного грешника.
— Привычка, — просто ответил тот, зажевывая выпитое чем-то, напоминающим вяленую ящерицу с количеством лап, явно превышающим число «четыре». — Католическое воспитание, псалтырь, мессы. Но уже в шестнадцать, когда я соблазнил свою первую женщину, у меня возникло серьезное подозрение, что даже при регулярных покаяниях и пожертвованиях мне суждено попасть именно сюда. Когда я это понял, то примирился с неизбежным и всю оставшуюся жизнь готовил себя к вечным мукам. Соответственно, и покаяниями я себя уже не утруждал.
— Ну и что, приготовили? — с добродушной иронией спросил Амброс, намекая на урологический характер мучений своего товарища.
— В некотором роде да, — с невозмутимым видом ответил тот, — во всяком случае, на Земле мне пришлось лечить штуки и похуже!
Бирс, которому тяжело досталось в прежней греховной жизни, но все же не пришлось давиться фаст-фудом, промолчал.
— Простите! — наконец обратился к Амбросу наш герой, впервые узнавший о легендарном авторе Словаря Дьявола не так давно, после того, как увидел одноименного персонажа в голливудском фильме — сражающегося с вампирами в мексиканской таверне. — А как вы все же погибли? Ведь это, наверное, самый удачный для любого писателя поворот событий: загадочно и навсегда исчезнуть. Тогда к его творчеству обращаются с особенным романтическим вниманием. После вас то же самое произошло с Экзюпери.
— Я не погиб, а просто умер! — хмуро ответил Амброс. — И давайте оставим эту тему.
— Дело в том, — разъяснил Казаноза, — что у нас здесь не принято спрашивать об обстоятельствах смерти или о причине попадания в Ад.
— Я-то как раз готов подробно рассказать, почему попал сюда! — возразил Бирс. — В двух словах: сюда я попал за то, что достаточно рано разочаровался в Боге. И потому что хоть наш Сатана и полная сволочь, но он все же, по моему убеждению, заслуживает гораздо большего уважения.
— И за что же? — в некоторой растерянности от услышанного богохульства спросил Аналитик.
— Потому что в отличие от Бога Принц Тьмы не лицемерит! — ответил Казанова вместо Амброса. — Потому что о Сатане всегда и везде можно сказать все, что угодно. Даже здесь, в Аду. И никакой кары не последует. Никогда не задумывались об этом?
— Потому что, — поддержал Бирс, — именно Бог, если он есть, создал нас, ангелов, демонов и Сатану такими, как мы есть, а потом вдруг решил нас за это наказывать. За что, спрашивается? А почему он в отличие от Сатаны такой ревнивый? Почему он требует слепой веры и любви? Почему он не должен заслужить мою любовь точно так же, как и люди? В общем, если Бог таков, каким его представляют попы, то видал я людей, которые были гораздо лучше!
— Как ни смотри, — глубокомысленно произнес Казанова, — а Бог должен быть женщиной! Посудите сами: никакой логики, непостоянство, ревность, сплошные эмоции. Говорю вам: баба!
— Ну что ж, — с прежней иронией прокомментировал Амброс, — вам, аббат, разумеется, виднее. Если удастся ее встретить, то кому-кому, а вам-то и карты в руки.
Слушая философские рассуждения своих собеседников, Аналитик в молчаливой задумчивости смотрел на голую стену квартиры, оклеенную бледными обоями, исписанными кривыми каракулями мертвого писателя. Неожиданно он вздрогнул: на стене кровавыми очертаниями стал проявляться какой-то рисунок. Очень скоро рисунок принял человекоподобную форму. Силуэт тут же начал приобретать объемные очертания, как будто вырастая прямо из стены. И вот фигура шагнула внутрь комнаты, явив себя ошарашенным собутыльникам. Казанова даже посмотрел на свою рюмку, как бы пытаясь удостовериться, уж не сыграла ли с ним плохую шутку выпитая гадость. Раздался мелодичный звук часов Галилео. Все еще раз вздрогнули.
Появившийся в комнате незнакомец был смугловатым, отдаленно латинской наружности ангелом, облаченным в черный шелковый сюртук, брюки и щегольские полусапоги с длинными плоскими носами. Его напомаженную голову с забранными в косичку волосами покрывала шелковая же шляпа-треуголка. На поясе висела длинная, почти волочащаяся по полу шпага с вставленным в ручку желтоватым камнем, поразительно похожим на пресловутый желтый алмаз. Сзади виднелась пара черных бархатистых крыльев. Вслед за ангелом из стены появились еще двое. Эти были чуть тронутыми тлением трупами, одетыми в черные гангстерские костюмы времен запрета спиртных напитков в США. В руках у них были той же поры американские автоматы с круглыми магазинами. В трупах-автоматчиках Аналитик, к своему немалому изумлению, узнал своих старых знакомых: Майора и Капитана. Очевидно, бывшие офицеры ГРУ тоже признали своего старого сослуживца, поскольку на бледно-зеленых безглазых лицах появились уродливые подобия улыбок, что только усилило общее жуткое впечатление.