— Там, наверное, не только сигареты предлагают? — предположил Аналитик.
Галилео испуганно огляделся в пустой комнате и сказал:
— Я там не бывал, но рассказывали всякое… Так вот, по поводу «вечности». Конечно, если вы — праведник с именем или хорошими связями, то теоретически «вечность» для вас так и останется «вечностью». Если же вы не очень выдающегося происхождения и заслуг, то на каком-то этапе вас могут без предупреждения просто отправить на хранение в еврейский Рай: спать в темной комнате и видеть сны, как приятные, так и не очень. Если вы вспомните земные кладбища, то поймете, о чем я говорю: трудно найти могилы старше, чем двести-триста лет. Если такие и попадаются, то обычно это — писатели, политики, короли. И то: кому как повезет. А если ты — простой смертный, то можно с большой долей вероятности ожидать, что пройдет короткое время, и над тобой либо появится сосед-вонючка, либо построят что-нибудь индустриальное или неприлично шумное вроде увеселительного парка. А то и вовсе смоет все кладбище в речку весенним паводком. Вместе с последней памятью о рабе Божьем. Но на сегодня, пожалуй, хватит! Ложитесь-ка спать, коллега. Завтра совершим первую экскурсию.
С этими словами симпатичный старик Галилео допил беспохмельное вино и почмокал губами. Ему явно не очень хотелось расставаться с необычным собеседником и удовольствием, получаемым от полного и нераздельного внимания к своим лекциям.
— Да, вот еще что. Вы — очень редкая птица. Ведь вы по-прежнему живы и у нас, что называется, в гостях. Такое случалось, но редко. Я припоминаю Моисея и Мохаммада. Им тоже посчастливилось побывать с, так сказать, туристическими целями и в Раю, и в Аду, когда они еще были живы. Так вот: поскольку вы живы, то, по определению, не мертвы. А если вы не мертвы, то вас можно убить. В отличие, скажем, от меня. Поэтому будьте осторожны! Не стесняйтесь звать охрану. Они, конечно, лентяи, хамы и людей не очень празднуют, но дисциплина у них крепкая и падших предателей среди них нет. Скорее всего.
Оставшись один, Аналитик почувствовал бесконечную усталость. В окне светились огромные чужие звезды. Мрамор комнаты медленно отдавал тепло прошедшего дня. В парке за окном было темно и тихо. Не хватало привычных звуков земного леса: встревоженных криков ночных птиц и рычания хищников. Скорее всего, по заведенным в Эдеме порядкам, тигр и лань мирно спали где-нибудь в кустах, не мешая друг другу. Воздух был чист, приятно прохладен и абсолютно свободен от комаров. В общем, полная тоска. По счастью, у Аналитика просто не хватило сил на то, чтобы мучить себя бессонным осмыслением того, что в принципе осмыслить невозможно, а можно лишь просто принять как данное. Выпитое вино окутало мозг спасительным теплым туманом, и он уснул.
В эту ночь ему снились добрые сны. Он опять был ребенком, которого солнечным летним утром наряжали в короткие штанишки и смешную белую панаму, чтобы вести в зоопарк и кормить восхитительным жирным пломбиром. Его родители были молоды, красивы и счастливы. Он опять испытывал восторг первой влюбленности и первого поцелуя. Он вновь переживал гордость успешного поступления в институт и глупую мальчишескую радость от ношения формы с погонами младшего лейтенанта. И, наконец, ему снилась Лена. Она, нагая и прекрасная, спала на его застиранных простынях с по-детски приоткрытыми пухлыми губами и рассыпавшимися по подушке волосами цвета спелой пшеницы. Он тихо гладил ее по гладкой загорелой руке, освещенной зеленым солнцем, и она улыбалась во сне.
Сеньор Альфред и его жена Сюзанна, контрабандой попавшие в Рай, тоже провели насыщенный впечатлениями день. Когда они, по своему крысячьему обыкновению, двадцать раз позанимались любовью и восемьдесят восемь раз описали вентиляционные отверстия нового убежища, день этот закончился. Двум вредителям стало так же тоскливо, как и принесшему их в этот неизведанный мир человеку. Пыхтя и попискивая, принюхиваясь к своим собственным следам, они вернулись в комнату, где спал Аналитик. Найдя на мраморном полу уже знакомую им куртку, они, покопошившись, свернулись в пушистые клубки и наконец уснули.
Глубоко за полночь до того мирно сопевший в бок своей подруги крыс Альфред вдруг встрепенулся, открыл свои водянисто-красные глаза альбиноса и нервно зашевелил розовым носом с длинными белыми усами. Что-то было не так! Недаром ему не нравилось это место — без огрызков и корок. Его движение разбудило и Сюзанну, которая мгновенно присоединилась к анализу непонятных запаха и шума, доносившихся из того самого вентиляционного отверстия, которое они использовали накануне. Обладающие ночным зрением грызуны вскоре с ужасом увидели, как из отверстия показалась отвратительная морда здоровенной рептилии, напоминающей земную гремучую змею. На ее черном лбу слабо светилось белое пятно странной формы, похожее на иероглиф или букву древнего алфавита. После того как ее мускулистое тело полностью оказалось в темной комнате, змея повернулась в сторону кровати, на которой мирно сопел Аналитик. Два вредителя, парализованные пришедшим из генетической памяти страхом, смотрели на то, как рептилия, извиваясь толстыми кольцами и издавая характерный погремушечный звук, направилась к уже один раз спасшему их человеку. По уверенным движениям кошмарной гадины было понятно, что она не просто змея и что в этой комнате она отнюдь не собиралась прятаться от ночного холода.