Когда Аналитик обернулся на крик, выражение лица изменилось не только у него, но и у Лены — но по совершенно иной причине. Больше всего в жизни он ненавидел грубых хамов, предателей, мучителей животных и насильников над женщинами. Без колебаний он одним прыжком оказался возле Красавчика и, распихав всех собравшихся вокруг него родственников, с жадностью рассматривавших происходящий спектакль, схватил того за длинные патлы и рывком отбросил далеко в сторону. Старец, страшно заоравший от боли в корнях волос, по дуге пролетел к ближайшему фонтану и снес венчавшую его скульптуру назидательно-благостного вида. Когда бывший финансист фараона вылез из фонтана, вид его был одновременно жалок и страшен. Мокрая, разрушенная борьбой одежда и длинные седые спутавшиеся космы никак не отвлекали от полного ненависти взгляда темных глаз.
— Теперь ты, червь, пожалеешь о том, что родился! — проскрипел библейский персонаж.
— Иди, иди сюда, шумер чертов! — ответил приготовившийся к драке Аналитик.
Несмотря на браваду, он не мог не отдавать себе отчета в том, что банда родственников, сохранявшая до этого момента символическую нейтральность, угрожающе бормоча что-то вроде «Щас мы этому парфянину кишки-то на голову намотаем!», постепенно трансформировалась во враждебный полукруг, прижимавший его к фонтану. Красавчик, воспользовавшись секундным отвлечением Аналитика, плавным тренированным движением достал из ножен, пристегнутых к худой волосатой голени, отливающий синим кинжал и, перехватив его ручкой вверх, приготовился метнуть. На ручке сверкнул желтыми лучами большой желтый камень. Но в этот момент на месте снесенной статуи вдруг материализовалась уже известная нам жаба и хрипло квакнула: «Наших бьют!»
Аналитик резко повернулся на звук жабьего призыва, и сверкнувший желтыми лучами драгоценных камней кинжал пронесся мимо его груди и вонзился в глаз одному из родственников. Раненый завизжал и начал бегать кругами, как петух с отрубленной головой, поливая всех брызжущей фонтаном алой кровью. При ее виде остальные члены организованной группировки окончательно озверели. Аналитик понял, что дело плохо и что сейчас его будут бить не просто, а с пристрастием. Мимолетно удивившись своей неизвестно откуда взявшейся мощи, он оторвал крышку мраморной скамьи и, пружинисто присев, со всего маху прочертил в воздухе дугу на уровне верхней части тел выходцев из Месопотамии. Скамья снесла по крайней мере половину толпы и, вырвавшись из его рук, стремительно пронеслась дальше и залепила по физиономии Красавчику, открывшему от неожиданности рот. Раздался хруст ломающихся челюстей и крик боли.
К этому моменту вся трапезная, забыв на время о явлении богини красоты Лены, собралась посмотреть на очередной эксцесс, организованный семейством библейского Прародителя. Неизбежно толпа разделилась на сочувствующих той или иной стороне. Мужчины всех возрастов и всевозможных оттенков кожи повскакивали на столы. Некоторые, подобрав рясы и тоги, залезли на платаны. Раздавались подбадривающие крики и стадионный свист. Шум нарастал. Даже бывшие здесь немногочисленные праведницы порою отваживались на крик вроде «Врежь ему!». И хотя никто пока не знал, кто такой Аналитик, им импонировала его жизненная позиция. К тому же он дрался один против целой банды, да и кочевники за тысячи лет, видимо, порядком поднадоели всем местным обитателям Рая своей непосредственностью.
Как уже говорилось, лицо Лены изменилось, когда послышался первый крик Мари. Помимо беспокойства за наивного и любимого мужчину, нашедшего себе очередное приключение, на красивых полных губах совершенной формы промелькнули разочарование и обида. В течение всей драки она внимательно следила за развитием событий и иногда едва слышно что-то шептала. Венцом неприличного ресторанного дебоша стало неизбежное прибытие наряда. В трапезную вертикально спустились несколько крылатых теней. То были ангелы, сверкающие полированной платиновой броней и огненными мечами. На мечи были надеты ножны, так как предстояла лишь усмирительная операция. При их драматическом появлении большая часть праведников, наученных горьким земным и небесным опытом, дружно дала деру. Даже святые, обычно ведущие себя со степенностью персон, осознающих свою непреходящую значимость, не стали дожидаться очередного мученичества и, подобрав рясы, возглавили процесс массового исхода.