— Весьма убедительно! — похвалил Петрович. — Вот только ты тоже забыл добавить «и помолитесь».
— Думаю, они там и так уже молятся. Ну, давай садиться. С Богом!
— А это уж как получится! — возразил Ванька и двинул штурвал вперед.
Самолет резво клюнул носом и нацелился в землю. Кресло ушло из-под меня. Если бы не ремни, я бы точно улетел в дыру над головой. Из салона опять донеслись дружные вопли.
Вцепившись в подлокотники и борясь с подкатившей тошнотой, я покосился на Петровича. Тот, стиснув зубы, ворочал штурвал вперед-назад, стараясь добиться пологого угла снижения. Удивительно, но тяжелый самолет послушно отзывался на малейшее движение рук новоиспеченного пилота. Через несколько секунд Ванька выровнял-таки машину, и наше снижение перестало напоминать падение.
Тем не менее… Отчаянно моргая слезящимися от ветра глазами, я смотрел на землю. Она стремительно приближалась!
— Мне кажется, или мы слишком быстро снижаемся? — стараясь быть спокойным, спросил я.
— Не кажется. Нужно уменьшить обороты турбин и снизить скорость! — прокричал в ответ Петрович.
— Так уменьшай. Ты знаешь как?
— По-моему, знаю. Нужно вот эти рукоятки двинуть назад… Или вперед? Короче, надо их куда-то двинуть! — заявил пилот и положил правую руку на те самые рукоятки.
Я опять схватился за подлокотники, откинулся на спинку и закрыл глаза. Господи, пронеси!
Что-то изменилось. Меня слегка потянуло вперед и вой встречного ветра заметно стих.
— Получается! — торжествующе заорал Петрович.
Но тут же замолчал, сосредоточенно шаря глазами по приборной панели.
— Что ищешь?
— Спидометр… Или как он тут называется? Нужно следить за скоростью. Как только замедлимся до трехсот — трехсот пятидесяти километров в час, нужно будет выпустить закрылки. Иначе свалимся. Ага! — он в восторге щелкнул пальцами по стеклу какого-то прибора. — Вот он!
Я посмотрел на шкалу. Четыреста пятьдесят. И продолжаем замедляться.
— Ванька, а как закрылки выпустить? Ты нашел, откуда они управляются?
— Нашел. Вот! — и указал на какую-то рукоятку. — Ты следи за скоростью, как будет триста пятьдесят, крикни мне, ладно?
— Ладно! — ответил я и впился глазами в спидометр.
Четыреста двадцать.
Четыреста.
Триста восемьдесят…
Самолет вдруг сильно затрясло, и он начал медленно заваливаться на правое крыло.
— Петрович, что это?
Он бросил взгляд на спидометр и выругался:
— …! Как я сразу-то не сообразил! У нас же весь нос разворочен, аэродинамика нарушена! Раньше придется закрылки выпускать! — и двинул рукоять.
«Ту» продолжал трястись и клевать носом.
— Хреново… — растерянно констатировал Петрович и подтолкнул вперед ручки регулятора тяги двигателей.
Тряска прекратилась. Самолет выровнялся, но ветер забил в кабину с удвоенной силой.
— Что случилось? — потребовал я объяснений.
Ванька сидел бледный, его лицо покрывали крупные капли пота.
— Не сядем мы, Палыч! — еле шевеля губами, произнес он.
— Это почему же?
— Закрылки… Закрылки не работают. Если без них замедлимся хотя бы до трехсот пятидесяти, свалимся в пике или штопор. А на такой скорости, как сейчас, пытаться садиться — безумие. Нас по полю размажет километров на десять… Приехали, — он сморщился и закрыл глаза.
Я судорожно цеплялся за надежду:
— А другие варианты? Есть еще какие-то способы посадить самолет без закрылков?
Петрович, не открывая глаз, помотал головой:
— Нет вариантов. По крайней мере, я их не знаю. На том симуляторе, знаешь ли, я всегда садился с выпущенными закрылками… Только один раз, когда меня «МиГ» подбил, попытался сесть без них…
— И что?
— И ничего… Был награжден орденом «Пурпурного Сердца»… посмертно.
В кабине воцарилась тишина, нарушаемая лишь привычным уже воем ветра. Я лихорадочно обдумывал наше положение, пытаясь найти выход. Но ничего путного в голову не приходило. Неужели все? Странно, но страха не было. Зато была обида: огромная, чудовищная обида на… А собственно, на кого?
На покойного Антониди, вовлекшего меня в эту авантюру? Или на дьявола-подростка, считающего всех нас лишь пешками в своей совсем не детской Игре? Или на улыбающуюся монстрообразную девицу из турагентства, выправившую нам билеты именно на этот рейс? Или на Хруля, который…