— Появилась чудная возможность весело отдохнуть. С приключениями. У тебя загранпаспорт есть?
— Есть. А… — Петрович, видимо, проснулся и начал проявлять признаки мозговой активности, — это никак с Антониди не связано?
— Попал в яблочко. Поиграем в Индиану Джонса?
— Значит, все-таки не бредил старик, а?
— Ты даже представить себе не можешь, до какой степени не бредил! Я к тебе заеду сейчас? — для приличия спросил я Ваньку.
— Заезжай. У меня пиво есть! — похвастался он и отключился.
19 июля, 15.20, Нероград, квартира Петровича
Обещанное пиво как-то быстро закончилось. Видимо, оттого, что Петрович, увлеченно слушая мой рассказ, нервно сосал банку за банкой, практически не отрываясь. Прикончив последнюю, он озадаченно повертел ее в пальцах, с надеждой перевернул, потряс… и с тяжелым вдохом смял в комок.
— В общем, надо ехать! — подвел я итог своему повествованию и воззрился на задумчивого полуголого Петровича.
Разумеется, я рассказал ему лишь то, что услышал от Димаса, благоразумно умолчав о Хруле, Ульях и прочей мистике. Не время пока…
— Интересная историйка получается… А печать у тебя? — поинтересовался он.
Я кивнул и снял шнурок с шеи. Камень увесисто стукнул о столешницу. Ванька наклонился поближе и протянул руку…
— Осторожно! Обжечь может, — предупредил его я.
Коллега покосился на меня и бережно ткнул печать пальцем. Ничего не произошло. Петрович опять приложил палец к древнему камню и подождал. Лицо его расплылось в улыбке:
— Теплая! И в самом деле теплая! — осмелев, он сгреб печать всей пятерней и принялся внимательно рассматривать.
— Пульсацию чувствуешь? Или это мне кажется? — полюбопытствовал я.
— Чувствую. Нет, не кажется. Точно, пульсирует! — Петрович играл с печатью, как ребенок с любимой погремушкой. Я невольно взревновал:
— Ладно, позабавился, и будет! Так что, поедешь с нами?
— С нами?! — удивился мой приятель. — С кем это, с вами?
— А я разве не сказал? — в свою очередь удивился я. — Кларочка тоже едет!
Петрович весело присвистнул и от души хлопнул меня по спине. Я ткнулся носом в стол.
— Ну, Палыч, ты даешь! Совращаешь малолетних? Впрочем, завидую: такая фемина! — он мечтательно закатил глаза.
— Я бы попросил без гнусных инсинуаций! — возмутился я. — Кларочка — мой боевой товарищ. Всего лишь… — с грустью констатировал я.
Петрович хмыкнул и цинично подмигнул. Я сгреб печать и вновь надел ее на шею. И вопросительно уставился на приятеля:
— Мы отвлеклись. Поедешь?
— А ведь поеду, Палыч! Ей-богу поеду! Даже если и не найдем ничего, все равно… Это ж такое приключение! Будет что внукам рассказывать.
— Ага… если доживешь до внуков! — охладил я его пыл. — Вань, это может быть опасным. Да нет, что я говорю: это уже опасно. Я еще никуда не уехал, а меня уже пытались порешить. Ты бы хоть подумал для приличия, что ли?
— А я уже подумал, — Петрович стал серьезным. — И поеду. Тем более что опасно! Не могу же я друга одного отпустить на растерзание темным силам. Кларочка, конечно, замечательная девушка, да и перевязать, при случае, сможет… но грубая мужская сила и расчетливый холодный ум не повредят.
Я скептически оглядел коллегу.
— Ну, насчет грубой мужской силы ты, пожалуй, прав. А вот с расчетливым холодным умом — погорячился. Но все равно, спасибо! — я пожал Петровичу руку.
— Когда выезжаем? — перешел он к делу.
— А прямо сейчас! Заедем ко мне за моим паспортом, потом захватим Кларочку и — в турагентство. Подберем подходящий тур, определимся со сроками поездки и завтра — к Витаминычу с заявлениями на отпуск.
— Кстати, мы дежурим завтра! — вспомнил Петрович.
— Вот именно. Будет замечательная возможность еще раз все обсудить. И надо бы придумать легенду для прикрытия нашей поездки. Думаю, широким массам вовсе не обязательно знать, куда и зачем именно мы направляемся. В том числе, и Витаминычу.
— Придумаем! — пообещал Ванька и пошел за паспортом.
19 июля, 16.30, Нероград, квартира Светина
Я сидел на стуле посреди разгромленной комнаты и равнодушно наблюдал за Петровичем.
Он, непрерывно куря, носился кругами среди жиденьких холмов моей одежды, безжалостно вываленной на пол, и изрыгал крайне неприличные ругательства. Потом споткнулся о затерянный в тряпье телевизор, взвыл и уселся на него же.
— Раздавишь ведь! — вяло предупредил я.
— А плевать! — огрызнулся он, однако с телевизора сполз на пол.