— Разобьется, — тихо сказала она.
Врач запнулся на середине какой-то своей длинной заумной фразы и недоуменно посмотрел на нее.
— Человечек разобьется. Жалко, — кивнула Тина на рискового жителя стеклянного города.
Доктор проследил за ее взглядом и закашлялся. Кашлял он долго, надрывно. Потом резко встал, подошел к шкафчику и достал из него бутылку коньяка. Молча разлил его в два бокала, один придвинул Тине. Она непонимающе подняла глаза.
— Алекс умирает, — тихо сказал врач, — мы больше ничего не можем сделать.
И залпом осушил свой бокал… будто не коньяк там был, а просто вода.
Тина была на удивление спокойна. Она обняла свой бокал ладонями, сконцентрировавшись на приятной прохладе стекла. Потом, когда коричневая жидкость слегка согрелась, поднесла бокал к губам. Коньяк оказался хорошим: после первого же глотка Тина согрелась. Охватившее ее в последние месяцы холодное оцепенение вдруг прошло.
— Когда? — спросила она.
Врач покачал головой:
— Не могу сказать точно. Может, завтра. Может быть, через месяц… Вряд ли позже.
Тина кивнула. Она допила коньяк и оторвала взгляд от опустевшего бокала:
— Я заберу его домой?
Доктор кивнул.
Тина встала и шагнула к двери. На полпути остановилась и обернулась к врачу:
— Спасибо вам.
Он криво усмехнулся и тоже встал. Но неловко, задев бедром край стола. Стеклянный человечек на краю пошатнулся. Доктор протянул было к нему руку, но не успел: прозрачная фигурка уже перевалилась за край и полетела вниз. Мгновение — и с тихим звоном она ударилась о паркет, рассыпавшись в стеклянную пыль.
— Ну вот, я же говорила… — грустно сказала Тина и вышла из кабинета.
Они с Алексом уехали в тот же день. Странно, но дома малышу полегчало, несмотря на то что никакие лекарства он больше не получал. И вот уже второй месяц, вопреки мрачному прогнозу врача, Алекс жил.
Вечерами, когда солнце уже клонилось за горизонт, они вдвоем гуляли по берегу, жадно вдыхая соленый морской воздух. Малыш, правда, почти не ходил. Тина возила его по мокрому утрамбованному прибрежному песку в коляске. Теплые языки волн приятно лизали ее босые ступни, а Алекс вытягивал свои исхудавшие ножки, пытаясь достать ими до воды. И тихо смеялся, когда ему это удавалось.
…А сейчас он спал. Полчаса назад Тина уложила его, прочитав традиционную сказку на ночь и чмокнув в щеки. И теперь, как и много вечеров до этого, она сидела на кухне и рыдала, выплескивая со слезами накопившееся за день отчаяние.
Ее плач прервал шум подъехавшей машины. По окну скользнул свет фар и погас. Двигатель затих, зато послышались два дверных хлопка и шаги. Поздние гости, похоже, направлялись к крыльцу.
Тина всхлипнула в последний раз и наскоро вытерла, полотенцем заплаканное лицо. Неожиданный визит удивил ее: со времени смерти Марка она почти не общалась ни с кем из друзей и родственников, полностью сконцентрировавшись на болезни Алекса. Да и без предварительного звонка вряд ли кто-нибудь из ее окружения наведался бы к ней. Стало быть, это чужие. Но кто? И зачем?
Внезапная шальная мысль заставила Тину стремглав броситься к двери — нашелся-таки донор! И вот теперь приехали за Алексом, чтобы отвезти его в клинику для пересадки костного мозга. И он будет спасен! Будет жить, не месяц, не два, а долго-долго!
Уже поворачивая ключ, Тина поняла, что это — бред. Даже если бы нашелся вдруг донор, ей просто позвонили бы и попросили приехать. Не было никакого смысла гнать машину за много километров только для того, чтобы сообщить ей радостную весть. Но сердце не желало прислушиваться к голосу разума, и Тина широко распахнула дверь.
На крыльце стояли двое мужчин. Один из них, низенький и толстый, уже нацелился сосискообразным пальцем в кнопку дверного звонка. И теперь замер на месте, так и не позвонив, удивленно рассматривая внезапно появившуюся на пороге хозяйку дома.
Второй, длинный и болезненно-худой, держал в руке какую-то бумагу. Он без эмоций посмотрел на Тину, потом перевел взгляд на смятый листок, будто бы сверяясь с ним:
— Госпожа Тина Антониди? — голос «длинного» был неприятно-скрипучим и лишенным интонаций.
— Да, это я. Что вам угодно?
В разговор вступил «толстый»:
— О, простите ради бога, за столь поздний визит! Мы немного заблудились, прежде чем нашли ваш дом, — он говорил с сильным акцентом, впрочем, как и «длинный».
— Ничего, я не спала. Так все-таки кто вы и чем я обязана?
— Да ничем! — толстяк рассмеялся совершенно искренне. — Скорее это мы обязаны… передать вам весточку от вашего родственника.