С другой стороны, все ее существо протестовало. Отдать карту этим подонкам — означало сдаться. А сдаваться без боя Тина не привыкла: так уж сложилась ее жизнь, что почти за все, что она получила в ней, приходилось драться. В том числе и за Алекса. При воспоминании о сыне, находящемся сейчас в полной власти Лидии, у Тины больно сжало сердце. Вот ведь дрянь какая! Ни за что бы не подумала, что эта девочка способна на такое! Как, когда успела переметнуться к врагу? Непонятно. Ладно, с этим разберемся после.
Вопрос: что делать сейчас? Нет никакой уверенности в том, что, получив вожделенный шифр, Мессанж оставит их с сыном в живых. Свидетелей, как известно, устраняют. Хотя… если вдуматься, она для бандитов не представляет никакой опасности. Мессанж наверняка скроется гораздо раньше, чем она сможет сообщить полиции о своей встрече с ним. Лидия… а что, собственно, она может предъявить Лидии? Телефонный разговор? Но телефон не прослушивается. Просто попросить Андре арестовать подлую двуликую няньку? А на основании чего, спрашивается? Тупик.
Размышляя, Тина машинально открыла сейф и выложила амфору с пергаментом на маленький выдвижной столик. Посмотрела на зашифрованную карту внимательно, словно пытаясь запомнить расположение квадратиков и точек в них. Минуточку, а зачем, собственно, запоминать?!
Она быстро сунула амфору в сумочку и, зажимая пергамент в кулачке, вышла к ожидающему ее клерку:
— Скажите, у вас ведь есть ксерокс?
— Что это за дрянь? Где карта? — Мессанж озадаченно вертел в толстых пальцах кусок пергамента. Перевернул амфору, потряс. На багровом лице читалось откровенное недоумение.
— Это все, что было в тайнике. Больше ничего, — равнодушным бесцветным голосом ответила Тина.
Толстяк выругался и засунул пергамент в бумажник. Немного подумав, с размаху разбил амфору о переднюю панель «Пежо». Внимательно изучил внутреннюю поверхность черепков. Выругался еще раз и пристально посмотрел на Тину:
— А ты часом не врешь? Может, припрятала карту в качестве последнего козыря? А мне суешь эту хрень? Мне что, позвонить няньке? — заводя сам себя, Мессанж наседал на испуганную женщину, обдавая ее брызгами слюны и нестерпимой потной вонью.
Прижавшись к двери, Тина в ужасе замотала головой:
— Нет, не надо! Я правду, правду говорю!
Бандит шумно дышал ей в лицо. Но напор ослабил.
— Пожалуй, не врешь. Ладно, пусть твой щенок поживет… пока. Ему ведь и так недолго осталось, верно? — он хохотнул и отодвинулся подальше, откровенно наслаждаясь испугом Тины.
Она молча кивнула, глотая слезы, собирая все силы для того, чтобы не броситься на Мессанжа и не выцарапать ему глаза. Если бы не Алекс в заложниках, Тина так бы и сделала. И плевать на то, что у толстяка пистолет: она бы успела! С каким наслаждением она бы вцепилась ногтями в эту мерзкую жирную рожу!
Видимо, в ее глазах промелькнуло что-то такое, что заставило Мессанжа оборвать смех и опасливо отодвинуться еще дальше. Он вытащил из-за пояса пистолет и наставил его на женщину:
— Но-но, без глупостей! У тебя, кажется, возникла мысль о том, чтобы перейти к неким активным действиям? Так забудь. Я не нахожу ни одной причины для того, чтобы не пристрелить тебя прямо сейчас! Только моя природная доброта мешает мне это сделать, — толстяк вновь ухмыльнулся, но тут же вновь стал серьезным. — Но моя доброта имеет границы. Не советую тебе давать мне повод для того, чтобы тебя прикончить. Если уж себя не жаль, подумай о сыне: представляешь, что с ним будет?
Тина опять кивнула, но уже без слез.
— Вот и славно. Теперь слушай внимательно. Я сейчас уйду. Через три часа можешь вернуться домой. Лидия ребенка не тронет. Но учти: если до этого времени ты попытаешься предпринять что-либо для того, чтобы задержать меня или Лидию, твой сын умрет. Это ясно?
— Ясно, — прошептала она.
— И мой тебе совет, — забудь об этом приключении. Напрочь. Ничего не было. Никакого тайника, никакой амфоры, карты… ничего! Не вздумай сама или с помощью твоего лейтенанта искать то, что зашифровано на карте… во-первых, не найдешь, а во-вторых… во-вторых, если еще раз окажешься у меня на пути, я тебя просто пристрелю. Сразу же, без прелюдий и разговоров. Все поняла?
— Все. — Тина с замиранием сердца следила за тем, как Мессанж засовывает пистолет за пояс, открывает дверь, ставит ногу на землю… Неужели отпустит?!
— Ну, тогда прощай! — уже снаружи прогнусавил толстяк и с грохотом захлопнул дверь. Не торопясь, вразвалочку, дошел до конца квартала и скрылся из глаз, свернув за угол.