Ивана допросил следователь прокуратуры Михайлов, ничего нового не узнал. Домработницы Насти в Москве не оказалось – уехала на праздники домой. Обходить жителей дома было бесполезно: уже вчера обошли. В общем, глухо, как в мобильнике без батареек.
Алексей озадачил полковника Сухомлина проблемой белого смокинга и двух, а лучше трех пригласительных билетов в Большой театр. С одеждой все решилось быстро, и завтра в девять майору Пронину было приказано явиться в спецателье на Мясницкой для получения искомого костюма. А с билетами оказалось труднее, поэтому трех «хлопцев» определили во внутреннюю охрану мероприятия, им тоже надо было одеться в униформу: черные костюмчики, галстуки, как положено. На инструктаж в Большой поехал Михаил Некрасов. У Алексея образовалась временная пауза, поэтому он заехал домой, надел «совсем новый» костюм, начистил ботинки и порулил к Наталье на дачу. По дороге купил нарядную коробку конфет и маленький букетик цветов для Полины. На другой подарок он не решился, просто не знал, что можно подарить ребенку, которому исполнилось пять лет.
Иван был расстроен. Во-первых, потому что Наталья уехала, не попрощавшись, во-вторых, получилось, что он ее подставил, а в-третьих, он не ожидал никаких препятствий для вступления в права наследства. То есть он знал, что существуют определенные формальности, которые необходимо выполнить, но не думал, что на этом пути будут какие-то незапланированные трудности. Он вообще представлял себе поездку в Москву как череду праздников: Первомай, потом посещение ювелирной империи, а потом, он надеялся, свадьба. Свадьба отпала как-то сразу. Теперь вот труп. Было еще что-то, кроме трупа, ах, да – неприятный осадок от встречи с соседкой. То есть осадок как раз приятный, только он сам оплошал. И не осадок, а встреча приятная. Что-то он совсем запутался, что приятное, а что нет. В общем, соседка у него – очень красивая женщина, и ему нравится, а он – дурак. Надо же было не узнать ее при встрече! Вот она, наверное, обиделась. Тетя Аня про нее столько рассказывала! А он, идиот, не слушал. И не запомнил ее во время похорон! А ведь все могло сложиться по-другому, если бы он с ней раньше познакомился. А то выбрал себе цветок садовый! Вот, кстати, этот цветок ему сейчас звонит.
– Иван, мне нужно с тобой встретиться сейчас же. – Здравствуй, Ландыш, я сейчас не могу, некогда, я устал, мне надо прийти в себя.
– Иван, мне НУЖНО! – Ну хорошо, ты где?
– Я около твоего дома, а ты где? – А я только что подъехал.
Еще въезжая во двор, он увидел около шлагбаума ее машину, лексус, конечно, другую папа не мог ей выбрать. Он помнил, что все, что связано с этим семейством, его страшно раздражало. Машина, конечно, тут ни при чем, но и машина тоже раздражала!
Ландыш вышла из машины и помахала ему рукой. Одета она была совсем не по-мусульмански. Между джинсиками и топом обозревалась плоско-выпуклая и, прямо скажем, аппетитная полоска загорелого животика. Босоножки с причудливыми ремешками были украшены стразами, которые переливались на солнце.
– Привет, – сказала она нормальным голосом, не как вчера, – рад меня видеть?
– Привет, – ответил Иван. – Так рад или не рад?
– Я не знаю, что тебе сказать, я очень устал. Возможно, при других обстоятельствах был бы очень рад.
– Да, дипломат ты, должно быть, хороший. А я вот рада.
Она подставила ему щеку для поцелуя, он осторожно ее погладил.
Она усмехнулась и не стала настаивать.
– Нам надо поговорить, может быть, ты пригласишь меня в квартиру?
– Приглашу, конечно.
Пока поднимались по лестнице, открывали дверь, входили, проходили в комнаты, оба молчали и не смотрели друг на друга.
– Что? – спросил Иван, когда они уселись друг против друга за овальным столом в гостиной.
– Мне надо с тобой серьезно поговорить. – Я это уже слышал. – Ты стал грубым.
– Возможно. Я летел сюда с другим настроением. – Ты мне не позвонил.
– Ландыш, все, мы уже выяснили, что я совершил преступление, давай, быстрее выноси приговор, я устал как собака.
– Фу, как ты выражаешься.
– Теперь мы выяснили, что у меня ненормативная лексика. Что дальше?
Она села, строго сложив руки на коленях. Поза никак не вязалась с ее внешним видом. Загорелая полоска тела должна была все время привлекать взгляд. Но Иван почему-то опять раздражался.
– Я хочу тебе сделать предложение. – Ты? Мне? Предложение?
Иван на самом деле удивился.