– Подожди, дай человеку поесть, – сказал решительно Саша, ставя перед Алексеем тарелку с мясом.
Алексей и в самом деле проголодался. – Да, если можно, я бы поел.
– Конечно, простите, я просто волнуюсь за сестру. – Я быстро.
Но быстро не получилось. Ели шашлык с зеленью, запивали его красным вином, боржоми. На тарелках красовался свежий лаваш, сыр сулугуни соседствовал с виноградом. Чувствовалось, что собравшиеся за столом любят поесть и знают в еде толк. Стол накрыт как в Грузии: глиняные тарелки, миски, массивные стаканы для боржоми и кубки для вина. Не хватает только традиционного рога, из которого пьют, передавая по кругу.
– Я никогда в жизни не ел такого шашлыка, – сказал Алексей, с сожалением отставляя тарелку.
– Ешьте, ешьте, шашлыка много, еще приготовим, – подкладывая на тарелку аппетитные куски мяса, говорила Танюша.
– Спасибо, надо бы еще поговорить.
Все сразу отставили тарелки и стали слушать. Он говорил, не торопясь, осторожно подводя к самому главному: Наталье грозит опасность, ее надо отправить из Москвы вместе с Полиной. Слушали внимательно, не охая и не давая воли чувствам. Хотя Алексей понимал, что это не от эмоциональной бедности, а от воспитания. Он закончил рассказ, и все задвигались, налили вина, придвинули тарелки.
– Понятно, – сказал, Анатолий, – Наталью отправим за границу. Ты куда хочешь?
– Я никуда не хочу.
– Я сказал: поедешь, не возражай. Полина поживет у Саши с Таней.
– А почему Полину нельзя отправить вместе с Натальей?
Анатолий посмотрел на Алексея длинным изучающим взглядом:
– Потому что у Полины нет соответствующих документов. Все, – он сделал протестующий жест, – это не обсуждается. Единственное препятствие к поездке завтра – это вечер в Большом театре.
– В Большом все решено, – сказал Алексей, – я буду охранять Наталью в ложе, а трое моих людей – в самом театре и при входе. Но послезавтра Наталья должна выехать из Москвы, это тоже не обсуждается.
– А что я скажу на работе?
– Напишешь заявление, я отнесу. По семейным обстоятельствам, – опять Машка летит на выручку.
– Пойдемте купаться, сказала Наталья Алексею. – Нет, спасибо, – с сожалением отказался он, – мне еще до города пилить.
– Оставайтесь, места много, – пригласил Анатолий, заодно и за Натальей приглядите.
Анатолий как-то очень по-мальчишески подмигнул Алексею. Алексей моментально смутился, поправил тарелку, переложил вилку, покрутил головой.
– Думаю, что здесь она в безопасности. Меня смущает скорее ее место работы. Даже к квартире опасности практически нет – охрана в подъезде, хотя…
Он задумался, а потом быстро засобирался.
– Где мы встречаемся завтра? Во сколько вообще этот спектакль?
– Вечер с семи. Нас с Полиной может привезти водитель Анатолия, так что можем встретиться перед входом в театр.
Анатолий представил себе лестницу Большого театра и толпу людей перед входом.
– Нет, я заеду за вами в шесть пятнадцать. Как вы будете добираться завтра?
– Мы выедем рано, часов в одиннадцать. – Что вы еще делаете?
– Ну, я иду в парикмахерскую к тринадцати, потом буду дома.
– А нельзя организовать парикмахера на дом?
– Конечно, можно, – сказал решительно Анатолий, – приедет мой кауфер и все сделает в лучшем виде.
– Так, с вами решено. А как быть с Полиной?
– Полину заберет няня около двадцати часов. Их увезет мой водитель домой. Я могу выделить свою охрану.
– Да, это нелишнее. Ваша охрана плюс мой хлопец. Все будет нормально. Собственно, с Полиной просто перестраховка. Кстати, а где она?
– Они с Танюшей играют новой кухней. Это я подарила, – с гордостью сказала Наталья.
– Тогда я пойду скажу ей, что уезжаю, – сказа Алекей. Наталья посмотрела на него с удивлением: Полина – маленькая девочка, а он «пойдет скажет ей, что уезжает». Почему-то стало тепло на душе. Он не совсем мент, он просто хороший человек.
Перед воротами Алексей поцеловал ей руку. Она потом целый вечер гладила ее, вспоминая прикосновение его губ.
Все-таки она затащила его в постель. Да и усилий особенных прилагать не надо было. Он ее практически выгнал, но уходя, уже в дверях, она подвернула ногу. Ноге, наверное, было больно, он начал искать бинт, чтобы наложить тугую повязку, потом эту повязку неумело накладывал, потом понес ее на диван, чтобы ей было удобнее. Она его при этом слегка обнимала, касалась волос, упоительно пахла духами. Мозг упирался, упирался, а потом отключился, и начало действовать тело. И всего-то!
Радости никакой не было, только опустошенность, как после тяжелого гриппа. Ландыш, напротив, повеселела, стала игривой, как будто в нее вдохнули энергию. Как вампир, подумал Иван. Кошмар какой-то: он, молодой, тренированный мужчина, не может руки поднять, а она носится, прихрамывая, как известный персонаж на метле. Хоть бы он курил, что ли. Сейчас бы выкурил сигаретку и, может быть, стер из памяти ее запах и ощущение ее прикосновений. И зачем только он?..