Мишка зашел на кухню, по-хозяйски забрался в холодильник, выцепил оттуда вареную картофелину и моментально ее сгрыз.
— Ма, можно я мультики посмотрю? — вопрос прозвучал как утверждение.
Не дожидаясь ответа, малыш протопал в гостиную и включил телевизор. Вместо мультиков на экране образовались мрачные и значимые лица членов Политбюро, заседающих в президиуме какого-то высокого собрания.
— Дядям скучно! — констатировал Мишка и переключил на другой канал.
Мизансцена по ту сторону экрана не изменилась: те же и там же.
— Ма, телевизор сломался! — малыш расстроился, губы его задрожали, а глаза подозрительно заблестели.
Зара подошла к телевизору и защелкала переключателем каналов. Суровые лица вождей сменились благостными рожицами Болека и Лелека.
— Не сломался. Вот тебе мультики. Ты смотри пока, а я ужин разогрею.
— Ма, я есть не хочу. Я худею. А то меня девушки любить не будут, — серьезно и категорично заявил Мишка.
Зара, не сдержавшись, расхохоталась:
— Это кто же тебе такое сказал? Куда худеть-то еще? На себя посмотри: все кости наружу!
— А это мне в больнице Лешка сказал!
— Какой такой Лешка?
— Да из соседней палаты. Ты его не знаешь. Я в коридоре стоял, пирожок ел. А он подошел, пирожок отобрал и говорит: «Много будешь есть — станешь толстым, противным и тебя девушки любить не будут!» — объяснил Мишка.
— А ты что?
— А я ему в глаз дал. И пирожок обратно забрал. Он только один раз куснуть успел. Немножко, — малыш подумал с минуту и поинтересовался: — Ма, а я правда толстым не буду?
Зара глубоко вздохнула:
— Не будешь ты толстым, мой золотой. А этому, как его… Лешке? Так вот, ты ему правильно в глаз дал. Жаль, один раз…
— А я и не один, — ухмыльнулся Мишка.
Зара рассмеялась и легонько щелкнула сына по носу:
— Вот и молодец. Все, я пошла ужин готовить.
Она сделала шаг по направлению к кухне… как вдруг оттуда донесся грохот и короткий металлический скрежет, сменившийся громким шипением.
— Ма, что это?! — Мишка подбежал к матери и прижался к ее ногам.
— Не знаю… Но ты все равно не бойся, ладно? — голос Зары предательски дрогнул.
— А я и не боюсь. Это ты боишься, — подметил малыш, не отпуская, впрочем, ее юбку.
Шипение на кухне продолжалось. И вместе с этим неприятным звуком в комнату проникла такая же гадкая вонь. Газ!
— Мишка, посиди здесь пока, я разберусь! — приказала Зара и метнулась на кухню.
На пороге женщина остановилась как вкопанная. То, что она увидела, просто в голове не укладывалось: вся дальняя стена кухни была разворочена. Кусок газовой трубы вместе с запорным вентилем был начисто оторван и теперь валялся на полу. Создавалось полное впечатление, будто трубу выворотили из стены вместе с огромным куском штукатурки и несколькими кирпичами.
А из огрызка трубы, сиротливо торчащего из разоренной стены, с противным шипением вырывался газ.
— Да что же это?! — беспомощно воскликнула Зара и бросилась к шипящей трубе.
Уже подбежав, поняла, что перекрыть газ не получится: вентиль вместе с оторванной трубой валялся под ногами. А газ между тем быстро заполнял маленькое помещение кухни. Заре уже было тяжело дышать и нестерпимо щипало глаза.
Она кинулась к окну, чтобы открыть его. Но едва женщина взялась за шпингалет, как снаружи, прямо перед ее носом, с оглушительным треском захлопнулись ставни!
Зара на мгновение оцепенела. Снаружи доносилась какая-то возня… кто-то явно навешивал на закрытые ставни засов.
Неосторожно вдохнув газ, Зара закашлялась и опомнилась. Рывком распахнула окно и попыталась толкнуть деревянные створки ставней. Бесполезно — они были закрыты снаружи.
— Мишка! — цыганка выбежала из загазованной кухни и бросилась к сыну. — Мишка, уходим скорее!
Она схватила сына за руку и поволокла в прихожую. На ходу сорвала с вешалки его курточку, щелкнула замком и толкнула входную дверь…
…Та не поддалась. Чувствуя, как внутри у нее все холодеет, Зара ударилась в дверь всем телом. Бесполезно. Женщина повторила попытку еще несколько раз, но лишь сильно ушибла плечо.
Боль и усиливающаяся вонь отрезвили ее. Оставив бесплодные попытки вырваться через дверь, Зара потащила сына обратно в гостиную, к окну. Но и там ставни оказались закрытыми и запертыми снаружи.
Ту же картину она обнаружила и в спальне. А больше окон в ее маленьком домике не было…
1 октября 1987 года, 19.03, Кобельки
Милицейский «воронок» несся по темной улице, распугивая скучающих на дороге собак и редких прохожих. С наступлением темноты жизнь в Кобельках замирала. Впрочем, как и в любой другой российской деревне.