Двигатель вдруг закашлялся. Машина задергалась, будто в судорогах. Сзади испуганно пискнули женщины и недовольно взрыкнул Найт.
— Спокойно! — прикрикнул на них Семен. Но его голос выдавал волнение.
Дергаясь и чихая, «уазик» проехал с десяток метров. В салоне царила гробовая тишина. А пейзаж за лобовым стеклом вдруг изменился: по воде поплыли длинные пенистые разводы. Снаружи донесся нарастающий глухой рев.
— Дамба! — хрипло сообщил лейтенант и закашлялся.
Впереди из темноты вырастала огромная стена плотины. По мере приближения к ней все четче и четче становился виден водопад белой беснующейся воды, вырывающейся из-под полностью поднятых створов. Поднятых!
— ….ь! — Семен стиснул кулаки. — Он-таки нагадил!
Я осторожно придавил педаль газа. Двигатель закашлял чаще, машина истерично задергалась и рванулась вперед. Только бы не заглохла!
Дорога заметно пошла в гору. Волны уже не накатывали на капот, да и в салоне воды стало поменьше. А луч верхнего прожектора выхватил из темноты черную полоску асфальта, змеей выползающую из воды вверх. Всего-то в каких-нибудь тридцати метрах впереди!
В этот момент двигатель заглох. «Уазик» дернулся в агонии — и остановился.
1 октября 1987 года, 20.01, Кобельки
Он открыл глаза и со стоном схватился за грудь, разрываемую нестерпимой болью. Рванул на груди рубаху — и вздохнул с облегчением: никаких ран. Только боль.
Он вновь опустил веки и попытался сосредоточиться, чтобы посмотреть, что случилось с ненавистной компанией. Бесполезно: боль затмевала сознание, не позволяя сконцентрироваться.
В сердцах Он стукнул кулаком по стоящему рядом с кроватью стулу. И взвыл от острой боли в руке, изувеченной проклятым псом.
Да что же сегодня за день такой?! Сначала — цыганка, умудрившаяся ускользнуть у Него из-под носа. Потом — невесть откуда взявшийся пес, порвавший руку и помешавший добраться до последнего, девятого нерожденного. Теперь вот — этот парень с ружьем… Хотя тут Он сам виноват — поиграть решил, не поверил, что сопляк решится выстрелить. Вот и нарвался!
Больно-то как! Он поморщился и потер грудь.
— Что у тебя с рукой?! — в комнату неслышно вошла Она.
— Собака покусала.
— Какая собака? Ты же сегодня из дому не выходил?!
— Не меня самого… Мое другое тело, — потупился Он.
Она растерянно опустилась на стул:
— Как — другое? А почему рана — у тебя?
— Не знаю.
— Покажи! — потребовала Она и осторожно взяла в руки изуродованную кисть.
Он поморщился:
— Больно!
— Потерпи… Почему обуглено все? — недоуменно взглянула Она поверх очков.
— Прижигал. Кровь не останавливалась. Пес мне артерию прокусил! — пожаловался Он.
— Бедненький! — посочувствовала Она.
Он удивленно вскинул глаза: это всерьез или с иронией? Не понять…
— Ты сделал?
— Не совсем, — потупился Он.
— То есть? — в Ее голосе появились нехорошие нотки.
— Я почти добрался до цыганки и до девятой. Почти… Но там появился этот мерзкий пес. Он-то мне руку и прокусил! Я чуть кровью не истек…
— Что за пес? Откуда он взялся?
Он пожал плечами:
— Не знаю. Просто бросился на меня из темноты. Но я их всех утопил… кажется.
Она наклонилась почти вплотную к Его лицу:
— Ты бредишь? Как — утопил? И почему — кажется?
Он вкратце пересказал Ей события, случившиеся на дамбе.
— Молодец, придумал неплохо! — похвалила Она. Впрочем, голос при этом нисколько не потеплел, скорее наоборот.
Он внутренне подобрался. Сейчас начнется!
— Так что же, они утонули? Ты проверил?
— Нет. Я не смог. Не могу настроиться… слишком сильная боль.
— Это что-то новенькое! Сегодня, похоже, у нас вечер сюрпризов, верно? Сначала какая-то псина кусает твое второе тело, а раны появляются у тебя. Теперь — не можешь настроиться… — по мере того как Ее тон становился все более угрожающим, голос затихал. Теперь Она говорила почти шепотом.
Он хорошо знал этот страшный шепот. И то, что за ним обычно следует.
— То есть мы так и не знаем, жива ли эта компания или нет? А с учетом их необыкновенной везучести, смею предположить, что — жива. Когда ты сможешь узнать наверняка? — Она больно сдавила раненую руку.