Удивительно, насколько меньше написано книг о смерти – куда меньше, чем о жизни. Смерть куда интереснее любви – хотя бы потому, что смерть у всех, а с любовью у многих возникают вопросы. Смерть – это вообще синоним слова «смысл». Жизнь конечна, и вот положил кто-то большую часть её на обустройство своей норы, на строительство дома, в котором от немощей и болезней он не проведёт ни дня. Человек копил, отказывался от всех радостей – и дом твой некому передать. Сын забыл его, дерево стучит в окно сухими ветвями.
Страх заболеть уже сильнее самой болезни. Страх разориться убивает радость от денег – безумно страшно лишиться здоровья и денег, просто потому, что кроме здоровья и денег ничего больше нет – и приходится экономить, экономить, экономить… «Человек, который боится заболеть – уже болен: страхом». Наверное, это неприятно читать, понятно – мы же все, типа, выживаем из последних сил, а «деньги – у других, сволочей». Но дело в том, что культура существует только на деньги богатых людей. Правда, не все богатые одинаково полезны.
Задача решена не им, весь подготовительный период насмарку – хорошо ещё, если лаборант будет читать журнал наблюдений. Деление это, впрочем, условно – знавал я обывателей, у которых было тайное дело не хуже чем у капитана Ахава и скучных профессоров, которые умирали посреди дачных сосен, а кроме дачи, почитай, у них в жизни особых достижений не было. Внимательное и спокойное всматривание в смерть для определения смысла жизни – признак взрослого человека. Есть в смерти и опасность некоторой суеты – например, испугавшись, человек начинает суетиться в ожидании смертного часа. И делает что-то, как он думает, возвышенно-поэтическое – опять же сажает дерево, чтобы под ним сидели внуки, а в семье меж тем неладно, и дети в такой особенности, что внуков, может, и не будет. Начинает что-то делать нелепо и бестолково. А ведь всё можно симулировать – любовь, счастье, а смерть это такая штука, что с ней не забалуешь. В итоге обывателя гораздо больше волнует уровень комфорта своей смерти, чем его посмертная участь.
Специалисты в области человековедения считают, что большинство людей, заканчивающих жизнь сознательным самоубийством, в детстве неоднократно слышали от родителей слово "исчезни".
«По второму разу всё скучно, – зевая, оттянул он кожу с белков, – оттого и умирают один раз…».
«И все-таки смерть – дело привычки», – настаивал кто-то в голове на своём.
"Ничтожество мира", ненависть к жизни тусклой, умеренной рождают интерес к "тайнам вечности и гроба", к познанию "инобытия", смерти. На свете что непостояннее, чем жизнь? Но смерть – единственное, что определённо в жизни.
Безответный усопший представляет собой чистый концепт. Бывает так же доступен, как коллекция засушенных насекомых или экспозиция мумий. Подготовленный сюрприз, сказали бы мы, и давняя новизна…
Глава 45. Опоздание
Было сказано: в пустыне нет красоты, красота – в сердце бедуина. В пустыне простор для смерти. В пустынном доме тела твоего… Ма шер, отдай мне мои вязаные сны, или хотя бы будь в них: будем же честны, пока я здесь, на кухне – в немоте протяжных вдохов, а, меж тем, смотри, дано мне те… возьми его… и сделай что-нибудь… Ты будешь и красивей, и умней. А я… я просто буду рядом, на том конце где путь неочевиден, я буду родинкой и плюшевым медведем, а кто-то будет сыном и отцом.
Я опоздал, меня нет в этой стране в этом городе, я опоздал, меня нет в этих книгах и в этих библиотеках, я опоздал с приходом, я задержался где-то, меня нет в суете улиц, в толкотне магазинов, меня нет в ваших вопросах обо мне ничего не известно этим деревьям и этому небу, этот шашлычный дымок не вдохнут мои ноздри, я не успел появиться в твоем доме, в твоих глазах, в шерсти твоей собаки, в руках твоей дочки, и не возник на пороге, гроза прошла без меня я не услышал грома, я опоздал, я не сделался кем-то, не изменил событий, страшный сон, все прошло без меня, ты выходила во двор и не знала что я где-то рядом, ты сушила белье, гуляла с собакой, целовала дочурку и уходила домой, я не плакал в твоих объятьях, мир шёл по своей дороге над самым краем пропасти, я опоздал, меня здесь нет… Сегодня просто не мой день. И не моя неделя. И не моя жизнь.
Этих острых и ломких краев завещанье. Не содержит угроз или замысловатых созвучий. Только факты, стесняющие, как увечья. Тоже женщина. Тоже мужчина.
Я навестила наш бывший дом. Своей ущербностью он был человечнее нас. Оторванные друг от друга стулья застыли в своем заблуждении. Воспоминания слонялись меж ними, перебивая друг друга и нарушая хронологический строй. Старый стол, который при всех переездах был изумлён и встревожен, смотрел из угла на новые полки, как брошенная в затоне баржа.