Мать, сколько помнила Крина, все время работала, иногда оставляя её одну и ночью. Возвращаясь под утро, она неизменно приносила дочери прекрасную, ледяную на вкус, человеческую кровь. В другие дни бывало гораздо хуже — девушка хорошо помнила, как много вечеров подряд они ужинали только тем, что удавалось собрать после забоя куриц, выращенных на соседской ферме.
Отца она не знала, и однажды спросила о нем у матери. В ответ женщина лишь вздохнула, обняв девочку, и долго гладила её по голове. Той ночью Крина впервые за долгие годы услышала, как мать плачет в подушку.
Девочка вообще задавала много вопросов. На некоторые ей отвечали, на некоторые нет. В восемнадцать лет — на два года раньше обычного возраста инициации — мать достала припрятанный каменный браслет и надела на руку дочери символ клана мортем.
Через год женщина умерла, строго-настрого наказав Крине никогда в жизни не покидать Феоре.
— На юге есть город, — сказала перед смертью мать, — под названием Анарео. Не приближайся к нему ни на шаг. Там живет наша смерть.
Разумеется, первое, что сделала Крина, когда получила крошечный домик в свое владение — закрыла его на замок и в тот же день уехала из Феоре. Нищий город, вечный голод надоели ей больше некуда.
Анарео потряс воображение неискушенной девушки. Выросшая между чахлыми крестьянскими посадками и суровыми высокими горами, она никогда не видела городских рынков, фермерских ярмарок, больниц, шумной толпы — и огромного, на добрую четверть города, локуса, где проживали её сородичи.
Ей повезло, что первым, кого она встретила из антаров, оказался Тиур. Презис был покорен с первого взгляда — дикая смесь неопытной полудевочки-полуженщины, не знакомой с самыми простыми вещами из его мира — и необычно острого, наблюдательного ума, в сочетании с по-взрослому серьезными рассуждениями, привели его в страшный восторг. Спустя месяц он объявил о помолвке, не распространяясь о происхождении невесты. Крина же все-таки помнила некоторые из наказов матери, и упорно молчала в ответ на расспросы будущего жениха. Тиур тогда для себя решил, что рано или поздно узнает и эту тайну.
Крина вздохнула, вырываясь из плена прошлого. Нужно было поторопиться — неизвестно, сколько будет действовать магия сновидцев.
Убедившись, что антар без сознания, она первым делом спустилась вниз, проверить, заперта ли входная дверь.
Засов был задвинут до упора.
Что же — великолепно.
Девушка вернулась, присела на пол рядом с врагом, давшим ей убежище. Задумчиво потрогала браслет дормиен — красные искры уже спрятались в глубине лепестков.
Совсем близко, на другом столике, лежал посох клана, увенчанный крупным ограненным кварцем, до которого Даан так и не успел дотянуться.
Странная мысль закралась в голову Крины.
Если она может владеть магией дормиен, почему бы не попробовать повторить этот трюк с когитациор?
Тиур, правда, говорил, что главы не носят браслеты, потому что их магия как-то влияет на силу посохов. Но другого такого случая может не подвернуться. Виктория же как-то сумела использовать трость Волдета. Возможно, все эти россказни придуманы для всеобщего устрашения — чтобы никто не дотрагивался до принадлежащего сильным мира сего.
Крина не знала, что за те секунды, пока помощница Волдета держала в руке посох, она успела трижды проклясть тот момент, когда появилась на свет. Возвращая на место краденные бумаги, Виктория долго не могла заставить себя вновь прикоснуться к вещи своего учителя.
Антар коснулась молчащего камня.
Несколько мгновений ничего не происходило, но затем в глубине кварца поднялась серебряная вьюга. Вихрь ширился, мелкие снежинки на глазах превращались в стеклянные осколки. Кружащаяся метель достигла поверхности камня, и тот вмиг заледенел застывающим серебром.
Ладонь скользнула вниз, к древку, и в то же мгновение на гладкой древесине ожила вязь старых, почерневших от времени рун. Знаки заплясали, вспыхивая серым огнем, и побежали тонким ручейком, сплетаясь в единую цепь.
Девушка осторожно подняла трость перед собой. Сила рванулась навстречу ей, трепетно разливаясь в разбитом стекле столика, в сотне прозрачных осколков, в настенных зеркалах, и, дрожа, ворвалась в тело антара.
«Что это? — думала она в восторге, — браслет сновидцев, а теперь, выходит, я могу пользоваться еще и силой когитациор?
Ощущение всемогущества захватило её настолько, что Крина совершенно забыла, что владелец посоха лежит рядом, буквально в нескольких шагах, и что она собиралась сделать другие, гораздо более важные вещи.
Очнувшийся Даан с жадным торжеством разглядывал свой полыхающий посох в чужих руках.
«Все-таки я не ошибся. Вот она — истинная потомок круенто».
Глава двадцать седьмая
В открытый проем тянуло ночной сыростью — близилось утро, и предрассветная тьма сильнее сжимала свои ледяные объятья. Брошенная возле входа снаружи дверь медленно покрывалась инеем.
Грета сжалась на холодной соломе, в который раз радуясь, что плащ Риста до сих пор с ней. Кровь воровки немного согрела антара, но ненадолго, и теперь девушка ворочалась с боку на бок, стараясь не смотреть на темное пятно на земляном полу. Мысли о побеге пришли и улетучились — чтобы сбежать отсюда, надо снять цепь, а как это сделать, если сил не хватает даже на то, чтобы разбудить собственный браслет? Да и идти некуда — её найдут и схватят раньше, чем она сможет выйти за пределы деревни.
Грета тоскливо глядела на лунный след, прочертивший светлую полосу от темнеющего проема к ней. Если Рист до сих пор не объявился, значит, стража, скорее всего, уже нет в живых. Оставалась крошечная надежда, что он еще просто не успел добраться до Фурты. Подумав, антар решительно отмела и это предположение, и в глубине её души зародилось отчаяние.
Она снова попыталась прикоснуться к холодному камню. На мгновение Грете показалось, что ящерица ответила на немой призыв, и девушка удвоила усилия. Свет факела, вспыхнувший в темноте, заставил её вздрогнуть.
— Поднимайся, — проворчал Кирис, снимая другой конец цепи с балки. — Да поживее! — прикрикнул он, заметив, что Грета двигается с трудом.
Антар еле успела вцепиться в снятые башмаки, как грабитель вытолкал её наружу. Там уже стояла знакомая телега, запряженная парой отдохнувших лошадей.
— Что это? — спросил Кирис, увидев, как Грета держит что-то в руках. — Давай сюда! — Он выдернул башмаки из рук пленницы и швырнул внутрь сарая.
Факел полетел следом. Грета едва не заплакала, глядя, как пламя весело пожирает хлипкие стены вместе с её единственной, пусть и отсыревшей, возможностью нормально двигаться.
— Быстрее, — громила указал на повозку. Девушка забралась, позванивая цепью. — Ложись. — Как только пленница свернулась калачиком, подобрав цепь, он бросил сверху тяжелую попону. Она едва не задохнулась от конского духа, и попыталась откинуть мешавшую ткань.
— Не высовывайся, — велел Кирис, забираясь на место возницы. — И запомни хорошенько — мы уехали отсюда еще вечером, как только стемнело. Ясно?
— Ясно, — кивнула антар, но вор этого не услышал — он хлестнул кнутом, и лошади понесли.
Грета так устала, что даже колдобины на дороге, заставлявшие подпрыгивать тело каждый раз при встрече с ними, не помешали ей задремать. Вонючая попона оказалась весьма теплым одеялом — антар пригрелась, и до утра ничто не смогло потревожить крепкий сон девушки.
Кирис гнал до самого обеда, пока солнце не соизволило выбросить косые лучи из-за собравшихся густых туч. Но и тогда он не остановился, лишь слегка умерив бег животных.
Грета к тому времени уже проснулась, и смотрела в щель на проносящуюся мимо дорогу. На пути иногда попадались небольшие поселения, и она все гадала, в какую сторону они едут. Выросшая в Анарео, и никогда не покидавшая город, антар впервые так далеко забралась от дома, и теперь жадно разглядывала чужую местность. Это хорошо помогало не думать о том, куда и зачем везет её грабитель.