Живот ужасно урчал от голода, но Грета старалась не обращать на него внимания. Уже одно то, что она помылась и переоделась, можно было считать настоящим счастьем. Правда, в такой одежде далеко не убежишь — длинный подол спутывал ноги при малейшем движении.
Антар подобрала колени к груди. Куда же её привезли? Разум подсказывал очевидный ответ, но при одной только мысли об этом сердце съеживалось в оцепенении. Неужели она останется здесь навсегда?
Навсегда, — подтвердил внутренний голос, — пока не умрешь.
Слезы сами собой навернулись на глаза. Грета с тоской посмотрела на мертвый браслет. Подумать только, совсем недавно антар боялась его и думала только о том, как бы поскорее снять.
И зачем она только вступилась за Иветту!
При воспоминании о воровке память услужливо подсунула картину: короткий замах топором и рубленая, страшная рана среди черных, смятых волос. Грете стало совсем дурно, и она, всхлипывая, свернулась калачиком.
Неужели, неужели отсюда совсем нет никакого выхода?
Куча в углу зашевелилась, и из неё высунулась светловолосая головка. Заостренный нос, тонкие, сжатые в одну линию губы, бледно-голубые глаза. Совсем молоденькая, полудевочка-полудевушка уставилась на Грету.
— Новенькая? — спросила она тихо, боязливо оглянувшись кругом.
Та, еще не отойдя от неожиданности, только кивнула.
— Меня Агни зовут, — шмыгнула носом антар. — Я из семьи кели. А тебя?
— Грета, мортем. — Девушка снова с сожалением покосилась на браслет. — А ты давно здесь?
— Три месяца, — глаза Агни покраснели. — Аморет, хозяйка, говорит, что у нее еще никто столько не выдерживал. Обычно месяц, другой, а последняя за две недели умерла. А тебя только привезли?
— Да, — Грета смотрела на девочку во все глаза. — А почему… почему она умерла?
Агни снова шмыгнула.
— Сюда приходят разные… люди. И Аморет велит делать то, что они говорят. А если не делаешь, тогда бьют. Сильно. Поэтому я всегда слушаюсь их. Даже когда противно. — Агни отвернулась к стене. — Если все выполнять как надо, тебя хорошо кормят. Можно терпеть. А та девушка никого не слушалась. Она только плакала все время и просилась домой. Мне даже имя свое не сказала. Аморет её била-била, а потом сказала, что устала, и пусть лучше она сдохнет от голода.
От этих слов у Греты внутри все задрожало.
— А ты не пробовала сбежать?
— У меня даже браслета нет, как я сбегу? — Агни подняла голову. — Вот было бы мне двадцать, я бы им всем показала! — Она с завистью посмотрела на запястье Греты.
— Что-то он не слишком помог, скорее, наоборот, — мрачно обронила девушка.
«Если бы не треклятый браслет, я б и не рискнула заступаться за Иветту».
— К тому же дом охраняют, — продолжила Агни. — И куда бежать? Я не местная. А здесь даже к рикутам не пойдешь — Аморет сказала, что у неё брат там служит. Хотя, может, и врет, — она почесала немытую голову. — Не знаю.
— А откуда ты? — спросила Грета. Просто так — чтобы не думать о том, что ей поведала девочка.
— Из Лисира. У меня там отец, — Агни насупилась. — Он хотел, чтобы я училась с людьми в столице. А я их терпеть не могу. Так он все равно отправил — я и сбежала.
— Из Лисира? — оживилась антар. — Расскажи мне!
Следующий час они безостановочно говорили о Приграничье. Грету интересовало все — от лисирийского локуса до близлежащих гор. А Агни, уже неделю не видевшая ни одной живой души, только рада была поговорить с подругой по несчастью.
К вечеру горбатая служанка принесла им хлеб и воду. Агни затряслась.
— Опять, значит, сегодня придут, — в отчаянии сказала девочка и зарылась в свои одеяла. Как Грета ни старалась, она так и не смогла растормошить её.
Обхватив колени, антар напряженно всматривалась в тусклый свет, пробивающийся сквозь узкую щель под дверью. Что же их там ждет?
Аморет явилась спустя полчаса. Агни даже и носа не высунула, но хозяйке она и не нужна была.
— Пей, — приказала владелица притона, поднося чашку к самому лицу Греты.
Обжигающая жидкость взорвало нутро девушки вспыхнувшим огнем. Она едва не подавилась, но хозяйка держала кружку крепко, и пришлось допить все до дна. Сразу после этого в голове стало мутно и шумно.
Аморет швырнула ей одежду.
— Не буду, — вырвалось у Греты.
— Будешь, еще как будешь, — мягко улыбнулась хозяйка, взмахивая хлыстом.
Через два удара девушка, вздрагивая от боли, трясущимися руками торопливо натягивала тонкое, короткое платье. Перед глазами стоял туман: она едва увидела, как ей протягивают еще одну кружку. Сладкий запах крови, похожей на человеческую, ударил в нос, и антар вцепилась в посудину обеими руками.
Пелена вокруг рассеялась, и Грете внезапно стало очень весело. Держась одной рукой за стену, она глупо хихикнула, заметив, как по выщербленному полу ползет, быстро перебирая тонкими лапками, паук-сенокосец.
Аморет тоже его увидела.
— Прямо засилье какое-то этой осенью, — пробормотала она, тщательно давя насекомое ногой. — Паучьё проклятое.
И толкнула дверь от себя.
Глава двадцать девятая
Несмотря на то, что сарай сгорел несколько часов назад, да и те, кто засыпал пепелище, изрядно постарались, запах гари явственно перебивал след. Рист досадливо повел носом и выругался. Учуять, в доме ли Грета и сколько там человек, теперь попросту невозможно.
Выхода было два: ждать грядущего дня — и там, глядишь, что-нибудь да прояснится, или же идти напролом. В плече неприятно задергало — дала знать о себе не до конца затянувшаяся рана, и страж принял решение.
Ему повезло: не успели прокричать первые деревенские петухи, как из дома вышли люди. Он насчитал десятерых; судя по негромким возгласам и приторному хихиканью, которые принес ветер, среди них были и женщины, однако Грету Рист, как не присматривался, не заметил.
Из конюшни выбежал тощий мальчонка, что-то спросил и вновь скрылся из вида. Спустя некоторое время он вывел лошадей и принялся возиться с упряжью. Один из мужчин прикрикнул на конюха; тот испуганно дернул за повод, и попятившаяся задом лошадь толкнула его, сбив с ног.
Остальные дружно загоготали.
Страж скрипнул зубами. Ему никогда не нравились такие вещи, но сейчас он не мог рисковать напрасно.
Наконец все расселись; трое забрались на отдельно взнузданных лошадей, шестеро залезли внутрь широкой повозки. Последний занял место возницы. Он крикнул что-то на прощание конюху, отчего парнишка вжал голову в плечи, стегнул кнутом, и животные понесли.
В этот миг первые лучи коснулись инистой земли, и оставшиеся клочья тумана растаяли легким дымком.
Пора.
Рист пополз вперед. Колючие сухие стебли впивались в тело, плащ перепачкался в земле, но страж не спускал глаз с дома.
Когда до хибары осталось меньше десятка метров, дверь распахнулась, и на улицу вышел человек в короткой куртке. Огляделся, и, не заметив вжавшегося в землю стража, почти слившегося с тенью, завернул за угол.
Рист прильнул к глинистой почве и замер, не поднимая головы. Вжик, — чиркнула молния на штанах. Зажурчала струя, и человек крякнул от облегчения.
В ту самую секунду, когда он собирался повернуться, страж невесомо поднялся над землей. Солнечный луч сверкнул красным отсветом на клинке, и лезвие тихо скользнуло по горлу, рассекая связки и мышцы.
Рист на всякий случай придержал падавшего за подмышки — лишний шум был совсем ни к чему. Темная лужа просочилась под лежавшее тело и вытекла с другой стороны. Страж брезгливо отодвинулся к стене.
Минус один.
Он наступил на разбросанные повсюду вдоль стены опилки, придвигаясь ближе к дому. В воздухе явственно запахло табаком.
Там, на крыльце, определенно был еще один.
Доски скрипнули, и мужчина позвал:
— Эй, Ян! Ты что так долго? Может, помочь? — короткий хохоток.
Послышались тяжелые шаги, и из-за угла появилось грузное туловище.