Теперь, глядя на то, как кровь медленно бежит по прозрачным шлангам, Лита совсем по-другому стала воспринимать людей. В день перед ней проходили десятки. Были и те, которые умоляли перенести дату дуцента, и те, которые смотрели на нее с плохо скрываемой ненавистью. Как тяжело иногда было отказывать в просьбах, скрывая жалость под молчаливым отрицанием. Как трудно смотреть на согбенных жизнью и нищетой приходящих горожан, на подтянутых, грубо хлопающих дверьми рикутов, считавших процедуру сдачи крови за честь, на бледных, утомленных женщин-одиночек, сдающих дуцент за детей.
Иногда ей страшно хотелось поставить галочку в документах или отдать всю, всю свою кровь за этих людей. Уважение и восхищение сестринским персоналом куда-то пропало — на смену им пришли тяжелые, скользкие мысли, утягивающие Литу на самое дно. Прежняя работа казалась настоящим счастьем — вот бы теперь наливать теплую воду в помеченные белой краской ведра, и смотреть, как бежит из крана горячая струйка, подставлять под неё ладони и ни о чем не думать.
… Пирог почти поспел, и Лита поднялась, чтобы убрать его. В дверь кто-то постучал. Осторожно, несколько раз.
Она замерла. За двадцать лет легко отучиться принимать гостей. Кто же это?
В тихой комнате было слышно, как кто-то замер возле дверей. Занес кулак, чтобы снова постучать — но вместо этого развернулся и пошел по длинному, нескончаемому коридору, разделявшему шесть таких комнат между собой.
Лита не выдержала, подошла и распахнула дверь.
Забранные назад темные волосы, в которых мелькали серебряные прядки, уставшее, ничего не выражающее лицо. И только в глазах — глубоко, на самом дне — спрятано непонятное, чуждое, больное.
Узнала — сразу.
«Что-то вы припозднились. Мы скоро закрываемся. Снимайте обувь у порога, садитесь».
— Простите… Не найдется ли у вас немного молока?
Анастасия стояла в ожидании ответа. Она бы и не стала спрашивать, но соседка смотрела на неё в странном оцепенении, и было бы невежливо просто уйти.
Лита спохватилась:
— Да, конечно.
Вернулась спустя несколько мгновений, со стеклянным кувшином, наполненным холодным молоком. Протянула.
Анастасия растерялась.
— Да мне ведь немного нужно.
— Берите, берите, кувшин вернете, как сможете. Или… может быть, зайдете? У меня пирог, с ранетами. Сладкий. — Лита знала только одно: ей отчего-то очень нужно, чтобы эта женщина переступила порог.
Бывшая медсестра замялась.
— Заходите, — Лита решительно посторонилась, пропуская внутрь. Пододвинула один из табуретов, доставшихся вместе с жильем.
Пока хозяйка заваривала чай, Анастасия невольно осмотрелась. Простенькая обстановка, круглый столик, небольшая печь.
— Вы давно здесь? Я вас раньше не видела.
— Пару недель всего как, — охотно откликнулась Лита. — Дали комнату от больницы.
— Вы работаете в больнице? — Анастасия удивленно вскинула брови. — Но почему не дом?
— Я еще только учусь, — пояснила хозяйка.
— Надо же, как все поменялось, — изумленно покрутила головой бывшая медсестра. — Раньше до работы не допускали без свидетельства.
Лита обрадовалась возможности завязать разговор.
— Вы медсестра?
— Была… когда-то. — Анастасия с наслаждением отпила горячий чай.
Хозяйка присела напротив, налила кипятка себе, придвинула порезанный пирог.
— Обстоятельства вынудили уйти, — нехотя продолжила женщина. — Ко мне пришла пациентка, сдавать налог, сразу после родов. Анемия, двое детишек, и муж в тот день умер в соседнем корпусе. В общем, пожалела, не знаю почему, не взяла крови столько, сколько нужно было. По документам провела все… думала, докуплю у тех, кто приходит сдавать дополнительно. И не успела, попалась.
Лита замерла, не допив чай.
— А… давно это было?
— Давно. Уже лет двадцать прошло с тех пор. Теперь торгую на рынке овощами. Куда ж меня еще возьмут.
Лита потрясенно молчала. Желание рассказать о том, что они знакомы, резко исчезло. Выходит, это она виновата в том, что эта женщина осталась без работы. Не только виновата — а к тому же, по сути, заняла её место.
— Что-то не так? — спросила Анастасия, заметив, как соседка побледнела.
— Нет-нет, всё в порядке, — Лита подтолкнула тарелку еще ближе. — Вы угощайтесь.
— А вы где работаете?
— В корпусе дуцента, — машинально ответила, всё думая о том, как же несправедлива порой бывает жизнь. — Ещё чая?
— Надо же. Да, не откажусь. — Анастасия пододвинула кружку. — А почему вы решили учиться, если не секрет? Почему не семья, дети?
Лита сжала горячую чашку в руках, и слова против воли хлынули из неё потоком.
Конечно, она благоразумно умолчала про Тэма. Лите хотелось отблагодарить эту женщину, но если та вспомнит её, сделать это будет куда труднее.
— Вот оно как, — тихо промолвила Анастасия. — А я ведь… тоже… потеряла ребенка. Собственно, с этого все и началось. Откровенность за откровенность, не так ли? — усмехнувшись, заглянула в опустевшую кружку.
Лита намек уловила мгновенно — встала, разлила остатки чая. Долила соседке молока.
— В общем, мне на крыльцо подкинули ребенка, — начала Анастасия. — Знаешь, самого обычного — в пеленках, распашонках. — Она и не заметила, как перешла на «ты». — Не смогла я удержаться, забрала к себе в дом. Конечно, надо было вызвать рикутов…
Когда бывшая медсестра закончила рассказ, Лита накрыла своей ладонью руку соседки. Лишние слова были ни к чему.
… Чай давно остыл, за окном занимался серый рассвет, а две случайно встретившиеся женщины, каждая со своей бедой, всё говорили и говорили.
Глава тридцать третья
Машина грузно переваливалась на высоких колесах и подпрыгивала на каждой колдобине. Даан уже тысячу раз пожалел, что послушал Георга и поехал на этой развалюхе. Конечно, на его легковом авто по размытой осенними дождями глине далеко не уедешь, но ведь есть и объездная дорога. Потеряли бы пару дней от силы, зато добрались бы в приятной обстановке.
Машина вновь ухнула в очередную яму, и Даан зло покосился на сидящего рядом Георга. Видере, как обычно, был невозмутим; он пристально всматривался в быстро темнеющую даль, словно ожидая от неё подсказки, что делать дальше. На сером сумеречном небе уже проявился бледный круг луны. Слева, на обочине, мелькнул большой указатель и тут же скрылся позади: страж за рулем прибавил газу.
— Дальше постоялый двор, — Даан едва успел прочитать нацарапанные на выбеленном деревянном щите буквы. — Предлагаю остановиться на ночлег.
Георг, не отрываясь от созерцания дороги, ответил:
— Если ехать всю ночь, к утру мы проедем четверть пути. Не стоит задерживаться… особенно в таких подозрительных местах.
Даан мысленно пожелал спутнику пройтись пешком до самого Лисира. Вслух же когитациор сказал:
— От того, что мы несколько часов отдохнем от дороги, ничего не случится. Весело же будет, если твой страж в темноте влетит в какую-нибудь яму.
Георг молча согласился. Даан повеселел.
— Эй, — обратился он к водителю, — увидишь впереди постоялый двор, притормози.
«Ржаное поле» и в самом деле стоял на поле; редкие неубранные колоски ржи выдавали причину названия заведения — видимо, ничего лучше придумать просто не смогли. Хозяин чрезвычайно обрадовался, увидев вечерних гостей.
— Нам по комнате, — опередил напарника Даан, — а прислуге, — он выделил голосом последнее слово, — комнату на двоих.
Стражи не выказали ни малейшего чувства при этой фразе, однако Георг покривился — поведение главы показалось ему странным.
Ужин получился сытным, хоть и не слишком вкусным — телячья отбивная, запеченные бобы, слегка скисшее вино и, как полагается, сыр и хлеб. Видере первым завел разговор.
— Ты не объяснил, Даан, — сказал он, припоминая беседу на предпоследнем совете, — почему так легко отказался от поездки в Феоре.