— Живой, — ответствовал страж. Руки его начали неметь от тяжести. — Мне нужно приготовить лекарство для моей больной супруги.
Хозяин медленно перевел взгляд на девушку, завернутую в одеяло, затем — на постояльца. Зеленый глаз выразил явное недоверие, граничащее с враждебностью, а карий — алчность. Страж, где только не бывавший, впервые встретил человека, способного глядеть одновременно с двумя разными выражениями.
На стол лег еще один золотой, и содержатель гостиницы потерял всякий интерес к происходящему. Сграбастав монету куцой ручонкой, на которой не хватало безымянного пальца, и которое и впрямь было похоже на куриное копыто (если таковое существовало бы в природе), он крикнул служанку. Несколько распоряжений, и гости, поднявшись по лестнице, очутились во вполне удобной комнате с широченной кроватью, застеленной благопристойной периной.
Прислужница принесла горячей воды, и, с любопытством покосившись на господина, собравшегося самостоятельно мыть свою молодую «жену», отправилась подбирать вещи для гостьи.
Рист бережно погрузил легкое, как перышко, тело в глубокую бадью. Черные синяки на бедрах, руках и груди, длинные, плохо заживающие, полосы на спине, выпирающие ребра заставили его сжать зубы. Он пожалел, что не хватило времени тогда, в притоне — будь в запасе хоть один час, разговор с содержательницей борделя вышел бы совсем иным.
Когда все раны были обработаны, а Грета, так и не открывшая глаз, надежно укрыта теплым одеялом, страж спустился вниз — мимо кухни, в маленький дворик, притаившийся за широким боком гостиницы. Там шустрая девчонка поймала ему птицу и принесла, по просьбе, пустую посудину.
Влив в иссохший рот последние капли, страж осторожно положил девушку обратно на постель, а сам откинулся назад. Ночь безостановочной скачки, частое пользование графитом давали о себе знать — он вымотался настолько, что, казалось, коснись голова подушки, как глаза тут же закроются.
Грета пила кровь нехотя, с трудом, подчиняясь инстинктам, изредка слегка приоткрывая глаза. Хорошо хоть, способность глотать не была утрачена безвольным телом, и Ристу удалось её немного напоить.
Горьковатая жидкость не могла утолить антарский голод и заменить человеческую, ценную кровь, но придать сил, помочь вырваться из цепких лап Грани — вполне. На то и была вся надежда; достать в чужом городе замороженный пакет невозможно — следовало как-то дотянуть до Лисира, до дома Крины. Там у стража будут развязаны руки; там найдется так нужная девочке еда, а Крина не откажется провести инициацию. Он оставит дочь презиса на некоторое время в Приграничье и вернется в Анарео — чтобы отыскать, наконец, виновных в смерти Тиура.
Рист сбросил стоптанную обувь и вытянул ноги. И сам не заметил, как его сморил сон.
Проснулся страж, когда в комнате похолодало. Дело близилось к вечеру.
Рист с удовлетворением отметил, что щеки Греты порозовели, и дышит она уже совсем спокойно, хоть и изредка вздрагивает в глубоком сне. Руки и ноги девушки потеплели, темные круги под глазами почти исчезли, черты распрямились. Она сделала еще один шаг на эту сторону — сторону живых.
Прислужница, возникшая в дверях, чтобы узнать, «принести ли господину ужин», цепким, любопытствующим взглядом охватила спальню.
— Какой красивый браслет, — с оттенком зависти произнесла девчонка, разглядывая свисавшую из-под одеяла тонкую руку.
По спине Риста пополз холодок.
— Я спущусь вниз, — бесстрастно заявил он, думая, что еще могла заметить служанка. И резко сменил тему:
— Много ли у вас бывает постояльцев?
Девчонка радостно защебетала, обрадовавшись внезапному вниманию. Страж с трудом выпроводил её; закрыв комнату снаружи на ключ, спустился вниз.
Зал на этот раз был наполовину полон; несколько забулдыг хлебали пиво из больших деревянных кружек; трое мастеровых играли в карты, переругиваясь; еще пара юношей пили на спор вино, то и дело наливая себе пряный напиток в высокие стеклянные кубки.
Рист приютился в углу; быстро проглотив скромный ужин, он решил сходить во двор — проведать лошадей. Проходя мимо кухни, случайно услышал щебечущий голос:
— А браслет-то, браслет из такого красивого камня, ни разу такого не видывала! Голубой, как небо весной, и сделан, как живой — маааленькой такой ящеркой…
Страж, уже миновавший коридорный поворот, остановился и напряженно прислушался.
Несколько секунд стояла тишина, а затем мужской нахальный голос ответил:
— Что ты несешь, Ганка? Такие браслеты только антары и носят. Откуда у наших постояльцев антарские браслеты?
— Клянусь, чтоб мне света не видеть! — вскрикнула девка. — Или я, по-твоему, ослепла совсем? Ящерка там была, совсем как живая… И камень, камень красивый такой!
— Это что же, — медленно произнес другой, — хозяин твой антаров привечает? А он разве не знает, что нынче другие времена пришли и пиявок принято давить, а не кормить?
Названная Ганкой тихо пискнула и осеклась: поняла, видать, что сболтнула лишнего.
Из короткого разговора Рист понял самое главное: в этой гостинице им задерживаться не стоит. Да и в городе, пожалуй, тоже.
Он развернулся, чтобы пройти обратно и едва не уперся прямо в чужую грудь — обладатель нахального голоса был выше его почти на голову.
— А ты, похоже, и есть тот самый антар? — тот с нескрываемым любопытством разглядывал его. — Ганка, это он?
Бледная, как смерть, девушка, просочилась наружу и прижалась к стене.
— Ганка, я тебя спрашиваю!
Ганка, дрожа, кивнула.
Скрытый до того широкой спиной и полумраком узкого коридора острый кухонный нож исподтишка рванулся вверх — точным ударом метя в левое подреберье, чтобы проложить себе путь к еще бьющемуся сердцу стража.
Рист уклонился мгновенно, быстрым движением перемещаясь вправо и заходя за спину врагу. Враг оказался ученым и левой рукой, с короткого замаха, ударил прямо в лицо. Из разбитого носа, заливая рот и подбородок, хлынула кровь.
Задохнувшись, страж отшатнулся назад. Нахальный повторил финт, на этот раз метя в грудину. Рист не стал отвечать или перехватывать удар: он просто нырнул человеку в ноги и врезался головой в мягкий, податливый живот.
От сильной боли под дыхом парень нехорошо всхлипнул, пытаясь вдохнуть резко ставший горячим воздух, и по инерции влетел в стенку, которой оканчивался коридор. Страж в прыжок оказался рядом и добавил нахальному ладонью — туда же, где встречались друг с другом ребра.
Лицо жертвы, возомнившей себя охотником, посерело, и человек завалился набок. Нож он выронил еще раньше, и тот, теперь совершенно бесполезный, лежал на полу, угрожающе поблескивая в полутьме.
Ганка, о которой все забыли, завизжала.
— Помогите! Помогите! Убивают!
Рист влепил ей оплеуху — девка ненадолго заткнулась — и рванулся обратно, к лестнице, не дожидаясь, пока сбежится всё «Куриное копыто» вместе с хозяином во главе.
Грета, слава небесам, была там же, где он её оставил, и даже поза антара ничуть не изменилась. Рист подхватил девушку на руки, пинком распахнул прикрытые ставни — благо, здесь были окна и наверху — и уже на ходу раздавил бусину во рту. Сейчас прежде всего нужна скорость — стражу совсем не улыбалось воевать со всей гостиницей, к тому же спуск с такой высоты, с ношей на руках мог оказаться не совсем удачным.
Мир вокруг, и без того причудливо серый, привычно окрасился в черно-белые цвета. Темные створки окна, белая рубаха из льна и угольно-черные штаны антара, чернеющая внизу землю.
Рист прыгнул, и уже в прыжке почувствовал неладное.
Словно вокруг все мигнуло, мигнуло, вспыхнуло и погасло.
За секунду до приземления он отчетливо разглядел бледно-голубую льняную ткань на теле Греты.
Глава сороковая
Приземление вышло неудачным.
Той крупицы магии, что смог дать графитовый шарик, хватило лишь на половину пути. Выбор был невелик: смягчить падение для себя или уберечь Грету.