Будучи молодым человеком, простым полковником в Калахадской Бригаде, Бартол Вон Войтц приобрел подозрение к ночи, которое его никогда не покидало. Он не боялся темноты, и, как любой хороший солдат, он знал, что темнота может быть союзником и оружием. И тогда, на это была конкретная причина. Во время ужасной кампании в Фенлокском Лесу, ночь была наиболее опасным временем. Мясники Друкхари всегда наносили удар между закатом и рассветом. Девяносто процентов Калахадских потерь произошли после темноты.
Но это была ночь сама по себе. Ее часть, особенно. После середины ночи, всегда был период особенной черноты, когда рассвет был лишь надеждой. Это было самое худшее время. Он называл это медленными часами. Это было время, когда человек мог себя чувствовать наиболее потерянным, а его смертность была наиболее уязвимой. Человек, скажем молодой полковник, мог растратить те тянущиеся часы, ожидая почти неминуемую атаку, зная, что его люди были в своих самых холодных и медленных состояниях упадка, жаждущие рассвета. Человек мог пребывать во тьме, зная, что она обещает только зло. У человек могло быть слишком много времени, чтобы размышлять о своей собственной маленькой душе, своих человеческих слабостях, и бессмысленной оценке своей маленькой жизни.
Стоя в военной комнате Урдешского Дворца, тот молодой полковник, который теперь был просто старым пиктом в полковом архиве, Вон Войтц знал, что медленные часы снова настали для него. Энергии не было больше часа. Страх прилип к каждой поверхности. Дворец, вероятно самая неприступная крепость на Урдеше, был открыт настежь. Элтат был атакован, и здесь была какая-то неизвестная опасность, даже здесь, внутри крепости.
И никаких твердых данных. Они были слепыми, глухими и немыми. Щиты упали. Серьезный момент для любого командира, но судьба распорядилась, что это должно произойти сейчас. После середины ночи, когда рассвет все еще очень далеко: эта особенно тяжелая, медленная и тихая часть ночи, которая длилась слишком долго и не была другом человека.
Он никогда не проверял – он был уверен, что какой-нибудь рубрикатор или архивист сможет собрать данные, если он попросит – но Вон Войтц был уверен, что Астра Милитарум проиграли больше битв за медленные часы, чем в любой другой момент суточного цикла.
Лампы были зажжены в пятиэтажном зале, свечи в жестяных коробочках. Несмотря на всю свою изощренность, они превратились в свечи в коробочках. Личный состав ходил с фонариками, переговариваясь тихими голосами, работая над ремонтами. Огромные окна зала были просто бледными блоками темноты.
— Есть что-нибудь? — сказал он Казадеру.
— Снизу ничего, мой лорд, — ответил Казадер. — Последнее, что я слышал, Лорд Исполнитель, через Полковника Грае, запросил полную поддержку пехоты в сводчатый подвал.
— Которую я одобрил, — сказал Вон Войтц.
— В самом деле, мой лорд, — сказал Казадер, — но в этом конфликт. Чтобы поддерживать эффективную охрану дворца и близлежащей территории, мы не можем себе позволить снимать роты со стен или...
— Черт возьми, мужик. Что насчет эвакуации?
— Она продолжается так хорошо, насколько мы можем. Опять же, она медленная, конечно же, в этих условиях.
— Магистр войны?
— Я не получил ни слова, мой лорд.
— Уриенц вывел его отсюда или нет? — спросил Вон Войтц.
— Я отправлю гонца, чтобы выяснить.
— Сделай это. Казадер?
— Сэр?
— Какая-нибудь поддержка была направлена Лорду Исполнителю?
— Приказ был размещен, мой лорд. С уважением, я еще раз подчеркиваю, что при данных обстоятельствах потребуется время для переброски людей, и поддержание достаточного прикрытия на стенах бастиона...
— Сколько было послано?
— Я полагаю, что с Полковником Грае три взвода Урдешцев, сэр.
— И все? Я отдал чертов приказ почти час назад, Казадер.
— Мой лорд, как я объяснил...
— В жопу твои извинения, — прорычал Вон Войтц. — Я – лорд милитант генерал, Казадер. У меня здесь есть власть! Я отдал приказ, и я ожидаю...
Он замолчал. Он мог видеть выражение лица Казадера в свете свечей. Оно было раскаивающимся, внимательным. Но оно говорило Посмотри вокруг, старый дурак, у тебя власть над дерьмом.
— Мой лорд? — позвал адепт.
— Да?
— Мы готовы снова провести тест.
— Делайте.
Вон Войтц услышал передающиеся приказы, и стук главных коннекторов, встающих за место. Последовала пауза, затем глубокий, басовый глухой удар включающейся энергии.
Стеклянные столы станций стратегиума замерцали. Свет запульсировал, так же неустойчиво, как и огни свечей, затем станции зажглись, за ними главные мониторы, дополнительные экраны и суб-консоли. Лампы в военной комнате загорелись на аварийном уровне. Когитаторы начали щебетать, пока операционные системы обновлялись и перезапускались, и архивные данные начали заполнять строчками экраны с тревожной скоростью, как будто была прорвана какая-то информационная дамба.