Макколл пожевал губу и изучил улыбающееся лицо дамогора.
— Ты амбициозный маленький фес, так ведь?
— Я иду туда, куда голос говорить мне идти, Призрак, и я возвышаюсь через мою преданность.
Макколл бросил взгляд на серые воды внизу. У него был выбор. В любом случае, назад пути не было. Отчаянный, вероятно самоубийственный побег в поисках безопасности, или что-то, гораздо более безумное.
— Ты нашел сегодня энкил вахакан, дамогор, — сказал он. — Если бы ты контролировал его, если бы он не держал нож у твоей спины, что бы ты сделал? Куда бы ты забрал этого особенного пленника?
— В Оплот, — сказал Олорт.
— Это где?
Олорт сделал жест направо от них. Цепь островов.
— Значит, ты бы доставил меня к голосу? — спросил Макколл.
— Да, — сказал Олорт.
Ржавеющая баржа была старым сельскохозяйственным судном, полезные дни которого давно прошли. Сирдары, управляющие причалом, задействовали все доступные суда. Палуба и борта баржи были проржавевшими, и она воняла гнилью и плесенью. Почти семьдесят сыновей толпились на борту, вместе с дюжиной напуганных Имперских пленников в наручниках.
Баржа вышла из гавани Садимэя, грохоча и скрипя двигателями, оставляя тусклые серые скалы за кормой. Высоко наверху Базилику подожгли. Корона пламени цеплялась за вершины скал, поднимая густую пелену черного дыма в морской воздух. Сажа и пепел падали вниз так же мягко, как снег.
Сельскохозяйственная лодка была одной из восьми в маленькой медленной флотилии барж и суденышек. Одну даже тащила другая на длинном просмоленном канате. Они выползли в Пролив, тяжело покачиваясь, медленные и тяжелые, как будто траурная процессия. Люди на борту держались за боковые поручни или за проволочные опоры, чтобы оставаться в вертикальном положении при качке.
Они отошли от Садимэя и его горящей короны, и потащились на юг по Проливу. В паре километров впереди, они могли видеть другие маленькие флотилии, как их собственная, поворачивающие на юг в бледных водах канала. Еще дальше, острова, несколько скал и атоллов, несколько больших полос пурпурного цвета во влажной дымке.
Вояж длился три часа, мимо островов и скал по обе стороны, пока большая часть неба впереди, которая несколько раз казалась мрачным черным очертанием приближающегося с запада шторма, изменилась и затвердела.
Еще один остров. С высокими скалами, такими же черными, как богатая плодородная земля потерянных Танитских лесов. Он был огромным, во много раз больше, чем Садимэй, с возвышающимися склонами, похожими на крепостные валы какой-то крепости, воздвигнутыми титанами из старого мифа. На воде были радужные пятна от прометиума, а воздух вонял массивными машинами и тяжелой промышленностью.
Пыхтящая флотилия вошла в тень скалистых утесов. Там был огромный входной канал, арочный проход, похожий на морскую пещеру в пару километров шириной.
Баржи последовали по каналу, пока не начали проходить под каменной аркой и остров не поглотил их.
Стало темно. Шум от уставших двигателей флотилии громко отдавался эхом в широких пределах каменного прохода.
Макколл стоял на корме баржи, рядом с поручнем. Руку он держал у спины Олорта. Тьма накрыла его, закрыв небо.
Назад пути не было.
VI. ПОКРОВИТЕЛЬСТВО
— Вы проводите расследование Еретикус в моем полку? — спросил Гаунт.
— Ваше определение неверно, Лорд Исполнитель, — ответила Инквизитор Лакшима. — Это скорее...
— Вы руководите расследованием? — более твердо спросил Гаунт. Резкость его вопроса заставила комнату затихнуть. Они сидели за столом в пустой административной комнате, которая находилась недалеко по коридору от апартаментов Гаунта. Даур реквизировал комнату для того, что, явно, должно было быть закрытым заседанием.
Даур сидел рядом с Гаунтом с невозмутимым выражением лица. Полковник Грае сидел рядом с инквизитором. Харк занял стул в конце стола, как будто он, каким-то образом, проводил обсуждение. Он сам себе выбрал место. Его глаза были суженными. Он мог видеть, как Лакшима тестирует терпение Гаунта, прямо как она тестировала его.
Гол Колеа сидел в одиночестве на стуле с низкой спинкой в углу, пялясь на пол.
— Да, мой лорд, — сказала Лакшима. Полированные золотые секции ее частично аугметированной головы сияли в свете ламп. Ее было невозможно прочитать. Была ли она недовольна? Раздражена? Смущена? Виктор Харк понимал, что не было никакого способа узнать это. Ее лицо было маской. Это делало ее очень хорошей в своем деле. Это было, вероятно, из-за того, что она переделала себя так, после какого бы там ни было серьезного повреждения, которое она испытала.