Фейзкиель кивнула. Все трое пошли в разных направлениях.
В боковой комнате поблизости, Мерин прислонился в холодной каменной стене рядом с открытой дверью.
— Она непреклонна, — тихо сказал он.
Бленнер не ответил. Он сел на грязную койку, и опрокинул таблетку, запив ее глотком амасека Мерина.
— Вот так, — сказал Мерин. — Проглоти ее. Будь спокоен.
Бленнер посмотрел на него с плохо замаскированным презрением.
— С нами все в порядке, Вэйном, — сказал Мерин. — Пока что. Но она снова вернется к нам обоим тоже. Еще больше вопросов. Так что прямо придерживайся истории и сохраняй ее простой.
Бленнер поднялся на ноги. — Иногда, — сказал он, — ты должен спросить себя, стоит ли оно того. Трон знает, я не хочу потерять то, что у меня есть. И забудьте о дерьмовом назначении или понижении в должности. Это? Это будет для меня выстрелом в голову.
Он посмотрел на Мерина.
— Но Луна хороша. У нее зоркий взгляд на детали, — сказал он. — Я не думаю, что она может уловить все, но если она сможет...
— Мы придерживаемся истории.
— И живем с чувством вины? Я жил со стыдом большую часть своей карьеры, Флин, так или иначе. Но чувство вины? Вины, настолько тяжелой?
— Прими еще таблетку, Бленнер, — сказал Мерин.
— Ты разве никогда не хотел просто покончить со всем этим? — спросил Бленнер. — Независимо от последствий, просто покончить со всем? Сбросить этот груз с себя?
— Нет, — сказал Мерин. — Потому что я не фесов идиот.
Бленнер печально улыбнулся. — Нет, я не думаю, что ты идиот.
— Ты собираешься донести на меня? — спросил Мерин. — Ты говоришь, как трус, который готов сдаться. Хотя, ты всегда им был. Ты, внезапно, собираешься отрастить фесов хребет и набраться мужества?
Бленнер покачал головой. — Нет, — сказал он. — На самом деле, я не беспокоюсь насчет себя. Что меня беспокоит, так это ты.
— Я?
— Ты меняешь истории, как одежду, и у тебя хватает ума, чтобы продать их тоже, — сказал Бленнер. — Я думаю, что, когда все приблизится, ты бросишь меня под колеса, чтобы спасти себя. Фес, ты сделал это с этим идиотом, Вайлдером. Что бы не потребовалось, чтобы прикрыть твою задницу. Трон, я могу это представить.
Бленнер изобразил серьезный, но вкрадчивый голос.
— «Это все был план Бленнера. Мы должны были подчиниться, потому что он комиссар. Он угрожал нам грубой силой Префектус. Казнью, если бы мы не согласились с ним. И он, так же, сидел на таблетках. Я был настолько напуган, чтобы рассказать об этом, сэр, но теперь мне нужно очистить совесть...».
Бленнер улыбнулся Мерину.
— Я могу слышать, как ты это делаешь. Моргаешь этими большими, красивыми глазами. Я имею в виду, что ты никому не нравишься, Мерин, кроме того, они все думают, что ты змея. Эгоистичный подонок. Они понятия не имеют, насколько ты токсичен.
— И не будут знать, — сказал Мерин. — Так ведь?
— Нет, — сказал Бленнер. Он надел свою фуражку. — Я буду придерживаться истории. Но если будешь продолжать опираться на меня, я могу решить, что вина и все остальное дерьмо не стоят этого.
Он похлопал Мерина по плечу.
— Фес, — ухмыльнулся он, — может быть, я, в конце концов, отрастил хребет. Как насчет этого?
У Луны Фейзкиель была маленькая комната в северном конце сводчатого подвала. Просто достаточное место для койки и складного стола. Она разложила пикты на нем, все снимки, которые она сняла на месте преступления в Низком Острие. Было чертовски жаль, что они не смогли сохранить место действия, а изучение тел, доставленных из Низкого Острия – Гендлера, Вайлдера и Эзры – не раскрыло ничего полезного.
Низкое Острие. Сама мысль об этом месте заставляла ее напрягаться. Кроме дела, касающегося Гендлера, там был инцидент с женой Вайлдера и девочкой, Йонси. Фейзкиель была одной из первых на месте действия. Нечто разорвало тела на части. Какой-то монстр.
Она его тоже слышала. Она слышала пронзительный звук, который оно делало. Фейзкиель была сильным солдатом, но тот звук потряс ее до основания, что ее беспокоило. Это было чем-то большим, чем опасность – они сталкивались с этим постоянно. Это вызвало в ней какую-то первобытную реакцию.
Она не спала. Воспоминание о пронзительном звуке играло на ее нервах, и она боялась, что это может открыть некоторые из ее старых тревог, которые она училась слишком много лет сдерживать и контролировать.
Неизвестное заставляло ее беспокоиться. Данные утешали ее. Твердые факты давали ей способ понять мир и продолжать работать. Дело Гендлера было обнадеживающим. Оно помогало отвлечь ее разум от загадок, которые она не могла разгадать.