Разумеется, преувеличивать значение и могущество этого личного начала не следует, но еще менее возможно игнорировать его. Вопреки Штирнеру, необходимо признать, вместе с Годвином, Прудоном и Кропоткиным, что все люди изначально равны, но, вопреки Годвину, Прудону и Кропоткину, необходимо также признать, вместе со Штирнером, что все люди изначально не равны, не тождественны – их невозможно измерить по единому ранжиру перед лицом вечного и неизменного Разума или Науки.
Человек противоречив по самой своей сущности, и потому констатация изначального равенства людей и, одновременно, их изначального неравенства, их социальной обусловленности и их свободы, на мой взгляд, является необходимой предпосылкой анархического мировоззрения, не желающего впадать ни в «гуманистическую» безликость, ни в «индивидуалистическую» антигуманность. Любовь только к конкретным людям, равно как и любовь только к «человечеству» вообще означает крушение реального гуманизма, который чтит во всех людях их потенциальную и актуальную личностность и единственность.
Безудержный культ отдельной изолированной личности, готовой утверждать свои безграничные притязания, вопреки всему обществу и за счет свободы других личностей, на деле оборачивается и деспотизмом, и самоотрицанием этой личности. Но и безграничное превознесение общества (пусть даже самого свободного и гармоничного), сводящее личность к роли простого винтика и органа в общественном организме, вера в возможность ликвидации антагонизма между личностью и обществом, приводит к безличности общества и порабощению личности, к маниловской утопии или якобинско-большевистской казарме.
VIIДо сих пор речь шла или об отдельной личности, или о человечестве в целом, о соотношении уникального и универсального в людях. Но как же дело обстоит с промежуточными группами, реально объединяющими реальных людей, такими, как народы, классы или полы? Ведь именно из этого, фактически существующего деления, рождается ненавистная анархизму партийность, а также все виды сегрегации и угнетения людей. Можно ли и нужно ли совсем исключить это деление людей на группы? Или, напротив, необходимо выдвинуть это групповое деление на передний план, отвергнув как ценность единичной «личности», так и абстрактного «человечества»?
Весь мир современного человека расколот на фрагменты. Давно отказавшись от цельного видения, потеряв почву под ногами, индивид стремится, подобно зверю, прибиться к какой-нибудь стае, обрести четкое и понятное деление на «своих» и «чужих». И эту расколотость активно используют и усугубляют все партийные идеологи, натравливая народ на народ, класс на класс, пол на пол, выдавая относительные, преходящие и частные различия за нечто абсолютное и вечное. Власти и партии развивают в людях страх, ненависть и подозрительность в отношении тех, кто имеет иное социальное положение, иной пол, иное образование, иные религиозные взгляды, в чьих жилах течет кровь иной национальности. Государства уничтожают и подавляют живых людей, разделяют народы непроходимыми границами, сталкивают между собой армии. Мир разделен тысячами рубежей и барьеров, части единого организма человечества расколоты, отчуждены друг от друга, люди не понимают и боятся друг друга, теряя в этом стадном инстинкте, в этой ролевой игре, в этом животном страхе и свое личное своеобразие и понимание общечеловеческого единства. Именно на это абсолютизирование групповых различий, отрицающее ценность личного и общечеловеческого, делали ставку и фашисты с их нацизмом, и большевики с их обожествлением классовой принадлежности, и религиозные фундаменталисты, и сексисты, и многие, многие, которым нет числа и имя кому – легион.
Раскол мира, раскол человечества носит не только внешний характер. Современный «одномерный человек» чудовищно расколот внутренне и давно утратил как связь с человеческим целым, так и со своим собственным «я». Помимо узкой партийности важнейшим симптомом указанной болезни служит крайняя «специализация» современных людей. Еще в XIX веке многие мыслители, например, Маркс или Михайловский, с тревогой указывали на ситуацию, когда человек современного общества развивает в себе одну какую-то узкую способность: одну «извилину» в голове, одну «мышцу'' в организме и тем самым утрачивает самого себя. Последовательно проведенный культ «специализации» неизбежно ведет к тому, что отдельная личность утрачивает свою цельность, гармоничность, самодостаточность и оказывается в итоге фатально неспособной к свободе и стиль же фатально обреченной на манипуляцию и подчинение власти «специалистов». Эта специализация в конце концов начинает (буквально!) означать то, что кто-то в обществе отвечает за мою совесть, за мою мысль, точно так же как врач «отвечает» за мое здоровье. В итоге становится нормальным и общепринятым мнение о том, что мораль – дело моралистов, человечность – дело антропологов, смех – дело юмористов, философия – дело философов, подобно тому, как кролиководство – дело кролиководов. Что же удивляться заявлениям, подобным такому: «Академик Сахаров – совесть нации» (подразумевается: он отвечает и за мою совесть, пусть за всех расплачивается, ему положено). По-моему, не требует пояснений, к чему ведет подобная расколотость личности, взаимосвязанная с расколом общества. Люди точно живут в разных мирах, точно говорят на разных языках.