– Антип Форонин расстрелян третьего дня, как враг трудового народа – медленно, цедя слова, ответил Луцис. – Фсё хватит полтать! идите грашдане и грашданки помокайте крузить продовольствие для рабоче-крестьянской красной армии.
Он повернулся к низенькому китайцу, стоявшему по правую руку от него:
– Товариш Жен Фучен, прикажи бойцам собрать продовольствие со всех двороф. По пять бойцоф на двор, я думаю, достаточно.
– Товалиса, каманыдыла, – с невозможным китайским акцентом возразил коротышка. – Село балысой, долого лаботать плидётыса. По ситылы бойса, бысытылее будеты.
Карашо! – отряжай по четыре, – командир, похоже, уже привык к китайскому акценту и понимал Жен Фученя прекрасно.
– Така тоцана, тавалыса командыла – откозырял китаец. И тут же резко и отрывисто прокричал землякам: – Бао чи! Ань дзин![15] – Что-то ещё кричал, конкретизируя задачу. Но никто из собравшихся жителей уже ничего не понимал, кроме того, что их сейчас будут грабить. Все припустили по хатам, надеясь хоть что-нибудь припрятать.
Китайцы работали споро. Угрожая винтовками, заставляли баб ссыпать оставшееся зерно в мешки, да и сами не чурались ловко обшаривать сусеки и погреба. Масло из маслобоек тащили прямо в кадушках, не брезговали кругами сыра. Мешки с кедровым орехом, связки вяленой рыбой, мёд и солонину всё стаскивали на подводы. Ружья, шашки, даже охотничьи ножи – тоже. Старикам, пытавшимся возражать, просто надавали по шеям. Баб и мелких хлопчиков шуганули стрельнув для острастки поверх голов. Убивать, пока приказа не поступало…
Только восьмилетнему Мишке Бастрыкину удалось выскользнуть из села. Он прокрался огородами к знакомому жеребчику и, вскочив верхом помчался к мужикам на ближайший покос.
…
– Там… там… эти… грабють!.. – Мишка не мог от волнения говорить складно. – Деда Евла-ампия зареза-али…, из хат… всё тащуть.
– Мишка, не части! – остановил его отец. – Докладай по порядку.
– Приехали солдаты, глаза узкие, злые… С пулемётами… Говорят, развёрску надо собрать… Так их главный говорил у церквы, потом дед Евлампий зачал с ним спорить. А он ему как даст! Дед упал… Кровища… Солдаты по хатам побежали, а я к вам. Никого же в деревне мужиков не осталось, а вы… вот… ближе всех… Вот!
– Так. Я ничё не понял, но, похоже, дело сурьёзное – Николай Бастрыкин передал отважного гонца матери. – Надо народ собирать и ехать разбираться.
Пятнадцатилетнего Сёмку он отрядил на полосу Филипповых, косивших на пару вёрст дальше, а сам с двумя старшими сыновьями махнул в деревню. По дороге заскочил на участок Андреевых. Тот сразу сказал, что надо бы всем вместе собраться, если там действительно солдатня, могут и перестрелять по одному-то.
Через час собралась знатная ватага человек пятьдесят и все верхами, и все с фронтовым опытом. Жаль только, что оружия не было ни у кого, только косы да ножи охотничьи. В умелых руках и коса аргумент, но супротив пулемётов не проканает…
После быстрого обсуждения решили разделиться пополам, первым – строить засеку у поворота на Новоегорьевское, вторым, дождавшись, когда нежданные гости уберутся из деревни, доставать из схронов оставшееся оружие. Предполагалось, что ЧОНовцы не будут возвращаться, напоровшись на завал, а попытаются его обойти. Там их и можно будет хорошо проредить. Косы да ножики ночью будут в самый раз.
– Если останутся на ночёвку в селе, то там их ещё проще будет резать. Только бы посты без шума снять. – Николай Русаков выразил общее мнение.
…
Луцис доволен сегодняшним рейдом. С Волчихи удалось собрать ещё около тысячи пудов зерна и прочего провианта. Двадцать телег груженных продовольствием неспешно катили по сухой и ровной дороге. Оружие тоже собрали, хоть и не так много как рассчитывали. Из-за малочисленности отряда работа затянулась, и встал вопрос – оставаться ночевать в деревне, или идти ночью. Девяносто вёрст это два, а с грузом все три дня пути. По жаре идти не хотелось. Оставаться в ограбленном селе опасно.
– Товариш Шен, – тронул он за рукав китайского командира, – как считаешь, сможем к утру до Новоегорьевского дойти?
– До Новыеголевасыка пятысот ли, – китаец, устремив глаза к небу, начал рассуждать вслух. – С подводами идыти десят час, да четыле плывала по полычаса, вота, камандыла сычитай сама. Сычас выдымы то до жара будемы в Новыеголывасака. Каки тылудны называные… Саладата уже плаха будет, усталая. Если банадита навалятыся, можемы не отбытыся. – Закончил Жень Фучень.