– Духи Абру и Этпу, помогите, я клянусь, что печень добытого зверя вам отдам, – прошептал едва слышно Буранак. Он подтянул берданку, медленно и бесшумно сдвинул рукоять затвора, аккуратно уложил латунное тельце патрона в патронник и привёл затвор в рабочее положение. Как ни старался, однако, лёгкого щелчка от касания рукоятки о плечо берданки избежать не удалось. В тишине утреннего леса звук слышен превосходно. Кусты на склоне сразу ожили, из листвы на мгновение показалась бурая большеглазая мордочка с длинными клыками. Показалась и тут же исчезла в листве.
Буранак вскинул берданку к плечу и, уже не целясь, наудачу пальнул по ещё шевелящимся кустам. С листьев и веток за шиворот ему тут же потекла холодная роса.
– Салдыккы[42], - в сердцах выругался батыр, – табарка[43] добыть – было бы хорошо. Мускусная струя высоко ценилась у китайских торговцев. Русские перекупщики за один лян[44] струи могут новое ружьё дать… или коробку патронов… Но что теперь жалеть, видать не судьба. Он перекинул затвор, не глядя дослал патрон, всматриваясь в чащу соседнего склона.
Внезапно сильный удар по затылку лишил его сознания.
…
– Ты не слишком сильно саданул? – сквозь пелену отступающего забытья услышал Буранак русскую речь.
– А чего он мою кабаргу хотел завалить? – отвечал ему другой звонкий, почти мальчишеский. – Я ж её от самой Сарыкокши вёл, а он тут такой красивый весь. Мало того, что спугнул, так и не попал. Я ему сейчас ещё добавлю.
– Так откуда ему знать, что это твой зверь? Он себе лежал, увидел кабаргу и пальнул. А что не попал, так и ты, хоть и знатный стрелок, не каждый выстрел в цель кладёшь.
– Уюрээ[45], - Буранак, наконец, решил подать голос, но язык слушался его с трудом. Он приоткрыл глаза, осматриваясь. – Моя не видеть, табарка там аль медведь. Ветки шух-шух, моя стрелять… Не попасть, да…
– Ну, ты, паря, даёшь! – Старый, заросший сивой бородой мужик, с рябым от оспы лицом, недовольно уставился на Буранака. – А если бы там человек в кустах был?
– Откуда в урочище Сайдыс человек окажется?
– Ну, вот мы же как-то оказались? Ты тоже как-то оказался. Много нынче по урману народу шастает. На каждый шелест палить – греха не оберёшься. Сам откуда будешь?
– Да, язычник он поганый. – Молодой белобрысый парень продолжал возмущаться, – Друзья, понимаешь… грех с ним разговаривать, с басурманом. Наставник всегда так говорил.
Он резко размахнулся, готовясь ещё раз вдарить по голове алтайца…
Тихий свист откуда-то из кустов внезапно прервал мирную беседу охотников. Ефим застыл с занесённым над головой кулаком. Его взгляд скользнул по окрестным кустам.
– Парни, вы кого тут метелите? – Голос Григория Рогова доброжелателен. Может не стоит грех на душу брать? Вы же его сейчас на тот свет спровадите.
– А ты кто таков будешь? Указывать нам будет…
– Да, просто прохожий, мимо шёл, услышал, как вы этого несчастного дубасите. Решил узнать, может вам помощь требуется.
– Ты, просто прохожий, вот и проходи, куда шёл, а то мы и тебе сейчас пропишем. Помощник нашёлся…
В это время Буранак, воспользовавшись тем, что его мучитель отвлёкся, извернулся, сбросил Ефима со спины и вскочил на ноги. В тот же миг он попробовал улизнуть в тайгу, но споткнувшись о подставленную ногу Григория, снова оказался на земле.
– Эзенулчак[46]! – вспомнил Григорий алтайский говор. – Кайдан сен[47]?
– Меге болуш саардепсу раптурум[48]– прошептал алтаец в ответ.
– Да что с этим нехристем разговаривать! – Продолжал кипятиться Ефимка. – Этот криворукий мою кабаргу спугнул!
– Погодь Ефимка, угомонись, – стал урезонивать парня старший товарищ, – не стоит из-за олешка убежавшего, человека жизни лишать, пусть это и заблудшая языческая душа.
– Моя христианин! – Поняв о чём идёт речь, Буранак вспомнил, что родители его крестили в далёком детстве. Он сложил пальцы в троеперстие и торопливо перекрестился. – Моя христианская имя есть Николай Буранаков.
– Тьфу, – сплюнул в досаде Ефим, – так ты ещё и еретик никонианский!
Григорий почувствовал, что беседа опять движется куда-то не туда.
– Тихо, мальчики! – он гаркнул во всё горло. Я, как лицо нейтральное, ни в каких богов не верящее, рассужу ваш спор по справедливости.
– Судья нашёлся! – Продолжал возмущаться Ефимка. – Этот чуркобес спугнул мою кабаргу, а теперь какой-то безбожнник будет мне указывать.
– Ефим, ты прекрати с людьми препираться, а то наставник наложит на тебя епитимью, за гордыню, да за несмирение, – Онуфрий уже сердито зыркнул на товарища глазом.