Смерть без пощады.
Серая масса крестьянства также стала открыто против Дикгофа. Крестьяне хотели земли и воли и на дело анархистов смотрели, как на сумасшествие горожан, до которых у них самих не было дела.
По всей России крестьянские общины образовали отдельные крестьянские партизанские отряды, завладели землями помещиков и приготовились открыто защищать завоеванные права.
Грозная крестьянская война, уже местами начавшаяся, одинаково была опасна как правительству, так и анархистам.
И Дикгоф медлил принимать какие-нибудь меры перед этим новым и последним препятствием.
Напрасны были его манифесты к крестьянам, объясняющие им систему анархизма. Эти объяснения только разительнее подчеркивали, по сравнению с анархией, ту роль, которую он взял на себя. И крестьяне не верили ему, что собственности не должно быть.
Громада крестьянской оппозиции росла против Дикгофа.
Александр Васильевич с больной Аней жил в деревне. Его земля была разделена между крестьянами, которые выделили ему равную со всеми часть. Он сам пахал, сам косил, сам жал, мало-помалу превращаясь в настоящего землепашца. Физический труд помогал ему сохранять до известной степени бодрость духа, которая так была ему нужна.
Он с Аней жил в маленьком домике в усадьбе, где прежде была людская, и который он наскоро переделал. Сюда была перенесена часть мебели из большого дома и фамильные портреты.
Большой барский дом был превращен в общественный. Здесь собирались сельчане, здесь была библиотека и помещалась маленькая типография газеты, которую издавал староста Кузьма Егорович.
Одним словом, барский дом превратился в крестьянский клуб.
К этому же дому собирался отряд волонтеров, на обязанности которого было защищать владения от неприятеля, с какой бы стороны он ни появился; но эти сборы, по счастью, все время были бескровными, так как неприятель не показывался.
— Но вы увидите, как встретят его крестьяне, если он покажется у нас, — говорил Александру Васильевичу Кузьма Егорович. — К нам на помощь придут отряды из соседних уездов, и Дикгофу нас не удастся сломить. Ему нужно будет положить десятки тысяч жизней, чтобы мы признали его власть. Крестьяне сильны духом земли, и не Дикгофу бороться с этим духом.
Аня почти безвыходно сидела в маленьком домике на попечении старой стряпухи, которая не захотела оставить бывшего барина и теперь сделалась как бы членом его семьи.
Бурные припадки оставили Аню; она была теперь тиха и молчалива, превратившись как бы в живой манекен. Употребляя чудодейственное средство Дикгофа, Александр Васильевич почти все время держал ее под гипнозом. Она толково и разумно отвечала на его вопросы, но по-прежнему не узнавала его, называя его Дикгофом.
Это имя больно отзывалось в сердце Александра Васильевича.
Аня поправилась и пополнела, к ней вернулся ее нежный цвет лица, и только одни глаза оставались по-прежнему мутными и безжизненными.
«Она не поправится никогда», — с тоской думал Александр Васильевич.
Но эту тоску, эту боль смягчало теперь вновь неизведанное еще им чувство.
Аня была беременна. Он готовился быть отцом. Появление нового, таинственного пока живого существа наполняло его какой-то боязливой радостью, новым счастьем и страхом.
Ему почему-то казалось, что непременно родится девочка, похожая на Аню, и она составит счастье его жизни.
От появления этого ребенка он ждал чуда. Ему верилось, он надеялся, что под влиянием материнского инстинкта, нового пробудившегося чувства, к Ане вернется рассудок.
И в такие минуты ему начинало казаться, что она уже не безумная, что в ее молчаливом спокойствии кроется какое-то таинственное священнодействие, — рождения новой жизни.
Так шли дни. Дни покоя, работы и страстного ожидания. Бур я, бушующая вокруг, доносилась сюда смутными отголосками и не нарушала пока общего покоя. «Дух земли» благотворно действовал и на Александра Васильевича.
Однажды Кузьма Егорович сообщил ему неожиданную новость.
— Одного врага уже нет, — сказал он радостным тоном. — «Анархия» взорвана и Дикгоф погиб при взрыве!
Александр Васильевич был ошеломлен.
— Победа правительства? — спросил он.
— Нет! Но это на руку правительству. Теперь оно справится с горожанами. «Анархию» взорвал анархист из оппозиции к Дикгофу. Какой-то техник. И сам погиб при взрыве вместе с экипажем корабля и Дикгофом. Он подвел подкоп под то место, на которое постоянно становилась «Анархия», и взорвал страшную мину. Тайна Дикгофа погибла вместе с ним!
«Семен Иванович!» — мелькнула мысль в голове Александра Васильевича.