Во многих отношениях Ост-Индская компания была образцом коммерческой эффективности: за сто лет своей истории она насчитывала всего тридцать пять постоянных сотрудников в своем главном офисе. Тем не менее этот костяк персонала совершил корпоративный переворот, не имеющий аналогов в истории: военный захват, подчинение и разграбление обширных территорий Южной Азии. Это почти наверняка остается высшим актом корпоративного насилия в мировой истории.
Историки называют множество причин поразительного успеха Компании: дробление Индии Великих Моголов на крошечные, конкурирующие государства; военное преимущество, которое дали европейским компаниям военные инновации Фридриха Великого; и особенно инновации в европейском управлении, налогообложении и банковском деле, которые позволили Компании в любой момент собрать огромные суммы готовых денег. Ведь за алыми мундирами и палладианскими дворцами, тигровыми побегами и польками в Доме правительства всегда скрывались балансовые отчеты бухгалтеров Компании, их бухгалтерские книги, в которых отражались прибыли и убытки, а также колебания цены акций Компании на Лондонской фондовой бирже.
И все же, возможно, самым важным фактором была поддержка, которую Ост-Индская компания получала от британского парламента. Отношения между ними становились все более симбиотическими на протяжении XVIII века, пока в конце концов не превратились в то, что сегодня мы могли бы назвать государственно-частным партнерством. Вернувшиеся набобы, такие как Клайв, использовали свое богатство для покупки членов парламента и мест в парламенте - знаменитых "Гнилых районов". В свою очередь, парламент поддерживал компанию государственной властью: кораблями и солдатами, которые были необходимы, когда французская и британская Ост-Индские компании натравливали друг на друга свои пушки.
Компания всегда держала под прицелом две цели: одна - земли, где велись ее дела, другая - страну, которая дала ей начало, поскольку ее юристы, лоббисты и акционеры-депутаты медленно и тонко работали над тем, чтобы повлиять на законодательство парламента и подмять его под себя. Действительно, Ост-Индская компания, вероятно, изобрела корпоративное лоббирование. В 1693 году, менее чем через столетие после своего основания, ОИК впервые обнаружила, что использует собственные акции для покупки парламентариев, ежегодно выкладывая 1200 фунтов стерлингов в год видным членам парламента и министрам. Парламентское расследование этого первого в мире корпоративного лоббистского скандала признало EIC виновной во взяточничестве и инсайдерской торговле, что привело к импичменту лорда-президента Совета и тюремному заключению управляющего компанией.
Несмотря на то что весь торговый капитал компании постоянно находился в распоряжении британского государства, когда это было нужно, Ост-Индская компания всячески подчеркивала свою юридическую обособленность от правительства. Она убедительно и успешно доказывала, что документ, подписанный шахом Аламом в 1765 году, известный как Diwani, является законной собственностью компании, а не короны, даже несмотря на то, что правительство потратило огромные суммы на военно-морские операции и защиту индийских приобретений ОИК. Но члены парламента, голосовавшие за сохранение этого юридического различия, не были нейтральны: почти четверть из них владела акциями Компании, стоимость которых резко упала бы, если бы они перешли к Короне. По этой же причине необходимость защитить Компанию от иностранной конкуренции стала одной из главных целей британской внешней политики.
Сделка, изображенная на картине, должна была иметь катастрофические последствия. Как и все подобные корпорации, как тогда, так и сейчас, EIC отвечала только перед своими акционерами. Не имея никакой заинтересованности в справедливом управлении регионом или его долгосрочном благополучии, правление Компании быстро превратилось в прямой грабеж Бенгалии и быстрый перевод ее богатств на запад.