Я смотрю сквозь стекло на местного человека. Причастившись к телу диджея, т.е. получив на руки несколько бумажек со своей кредитной карточки, он приплясывает, этот родственник денежного тела, бессознательно, но с удовольствием участвующий в торговой мутации. Я смотрю на него как только что явившийся сюда инопланетянин. Не как инопланетянин из фильма «про вторжение», но как инопланетянин, готовящийся к вторжению.
Критика
Реклама
Пока информация остается товаром, любой текст — реклама. Читаемый вами рекламирует отказ от рекламы как неадекватного способа сообщать, текст рекламирует отказ от рынка как императива и прекращение конкуренции как организующей людей стратегии. В этом смысле читаемый вами текст — самоубийца.
Эфир заминирован. Вы получаете свою порцию, натыкаясь на «сникерс», «памперс» или чудо-пылесос при просмотре «Как закалялась сталь» или хроники палестинской интифады. Реклама, как мочеиспускание невротиков, не предупреждает о себе. Она безупречна в политическом смысле, предлагает нам действительную, а не декларируемую идеологию капитализма. Трудно, конечно, поверить, что улучшенный чайник, усиленный массажер, новый, более шоколадный шоколад и остальная вереница преображенных менеджерами товаров и услуг — это и есть идеология власти, если не вспомнить, что в рекламе вы имеете дело не с предметом, но с его изображением. Изображением, организующим остальной контекст предлагаемой вам жизни. Все рекламируемые вещи и возможности — знаки, проводники в более правильный, уточненный мир. Реклама продает не то, что продает, но то, что окружает этот культовый предмет, делает желанной ситуацию, среду, сценарий, изложенный в ролике или на плакате.
Простейший тест на способность распознавания иллюзий: если читаемый вами текст рекламирует отказ от рекламы, что он предлагает вам на самом деле, какую среду, ситуацию, сценарий вы собираетесь, по замыслу автора, выбрать?
Все больше детей на земле узнают о том, что собака должна лаять и вилять хвостом, из роликов о консервах и впитывающих подстилках.
Хороший (послушный, добросовестный) зритель воспринимает рекламу как краткое изображение мира исполненных желаний, стимулирующих его ежедневный труд. Между тем само словосочетание «исполнение желания» — это оксюморон, первое слово нагло противоречит второму, и потому оба они не могут иметь никакого смысла, кроме воспроизводства эксплуатации. Ролик — набор паролей, программирующих вашу завтрашнюю активность, теперь вы догадываетесь, зачем вам деньги, и те, кто составляют планы желаний на ближайший год, застрахованы от банкротств.
Прежде чем заставить вашу квартиру своими «желанными» вещами, они загромождают ваше сознание и подсознание своими сюжетами «желаемой» жизни.
«Тефаль» думает о нас, хотя и выглядит как кухня. Возникает подозрение, что это псевдоним какой-то более интересной силы. Мужчина реагирует на «Импульс», невидимый в воздухе офиса. Призыв стать более чутким к чьим-то импульсам, чтобы не пропустить удачу? Мультипликационная корова с бессмысленной кружкой на шее (для слюней?) обучает детей мычать на молочном пути к успеху. Чтобы от всего этого не обособиться в монастырь, достаточно всего-навсего развернуть упаковку «марса» перед воротами христианской обители.
Реклама нейтрализует опасность, включая в свой бесконечный сюжет о перманентном улучшении бытия самые опасные для «улучшателей» идеи. Что такое восстание? Не обещанное во вчерашних новостях, неожиданное для большинства, качественное изменение сценария (не только социального), неизбежно вызывающее по крайней мере временное банкротство производителей и продавцов иллюзий. Вторжение правды, которая выглядит как чудо, вмешиваясь и разрушая систему буржуазных химер.
Восстание — наконец-то воспринятый дар, позволяющий за секунду понять и увидеть столько, сколько мы отказались увидеть и понять за всю предыдущую жизнь, жизнь, занятую рекламой и сличением рекламы с обыденностью. Восстание — это то, что лучше один раз совершить самому, чем сто раз посмотреть по видео.