Амортизация конфликта, неизбежного между всеми в рыночно-плановой модели, — это, конечно, амортизация экономическая, т.е. нынешний капитализм может снизить показатель внешней агрессии между нами исключительно за счет постоянно стимулируемого роста производства-потребления, т.е. за счет планируемого, безопасного, морально оправданного роста достатка-пайка. Такой заслуженный паек и есть центральный предмет религии среднего класса во всем мире. Но какова внешняя механика этой амортизации? Прежде всего, правило бытовой корректности, ритуальной любезности, позволяющей ненадолго избавиться от напряжения. С вами будут любезны, пока вас будут продавать или покупать. С вами постараются быть любезны, даже если подают вам окровавленный поп-корн в горящем кинотеатре.
Культ всех возможных комьюнити, искусственных коллективов, надуманных сообществ, отчасти искупающих тоску индивидуума по настоящему коллективу. Адресами таких компенсирующих коллективов полны телефонные энциклопедии больших городов: от политических партий до клубов любителей белых улиток. Люди прячутся от одиночества в предложенные им раковины, забыв, что только это одиночество в наши дни и есть участь всякой обособленной персоны, не нуждающейся в социальных костылях, культурных костюмах и успокоительных каплях той или иной «субкультуры», не нуждающихся, значит, готовых к революции.
Бесконечное онанистическое смакование «непостижимой загадки» человека, его «тайны». Самый распространенный рыночный прием. Тайна, которую нужно завоевать, предлагается как родовая особенность, так что не о чем волноваться. «Тайна» нужна прежде всего зазывалам на рынке рабов, еще бы, не просто товар, но товар «с тайной». Для того чтобы понять человека, нужно просто-напросто перестать им интересоваться, чего никогда не смогут сделать те, кто нами торгует. Как не интересоваться товаром? Универсальным товаром. Мерой всех вещей.
Перестаньте быть товаром, и вы сразу поймете, чем именно вы перестали быть. Теперь вы можете вернуться. Вы привиты. Вы стали вирусом. Никто из оценщиков теперь не может точно сказать, чего и сколько вы стоите. Настоящая тайна человека лежит за его пределами. Человек как тайна начинается там, где он кончается как раб. Раб не может ничего знать о себе, хотя он всегда уверен в обратном. Сомнение в собственном знании — важный признак нелояльности.
Непальские продавцы кокосов заставляют обезьян лазить на пальмы и откручивать орехи три раза в неделю. Посменно. Молодой спекулянт, равнодушный к отцовской традиции, стал гонять обезьян на пальмы ежедневно. Через месяц такой жизни приматы забросали тяжелыми орехами охрану, сломали шею хозяину и удрали в джунгли — жить по своим обезьяньим обычаям, коих, как известно, у них немного. Непальские обезьяны все поняли правильно и на некоторое время обогнали людей в развитии. Повышение уровня контроля и эксплуатации привело к отказу от эксплуатации вообще. Впрочем, у зверей, как и у человека, всегда имеется выбор, зависящий от условий содержания. Например, в Московском зоопарке похожие обезьяны научились показывать пальцами передних лап известный жест, означающий «деньги». Теперь вместо бананов они просят монетки и купюры. Мелочь, которую им бросают, обезьяны ловят и прячут под корягу. Эту общую копилку каждый вечер забирает себе уборщица, но, не забывая об узниках, она покупает им гораздо больше бананов и сластей, чем они могли бы выпросить, ведь в банке под корягой скапливаются немалые суммы. Это доказывает, что рыночные отношения настолько примитивны, что доступны даже приматам, не умеющим говорить и считать.
Для некоторых революция при сохранении распределительного баланса уже невозможна.
Вместо того чтобы вернуться от относительного пещерного коммунизма через несколько форм принуждения к коммунизму абсолютному, как и предлагал Маркс, с нами происходит кое-что иное. От относительного рабства античности или даже восточных деспотий через эволюцию принуждения мы вернулись к рабовладельческому строю, но на этот раз это рабство абсолютное, рабство без «свободных граждан», настаивающее на строгом дуализме «владелец—раб», их соединяет технология принуждения. Третьего не дано. Геополитически «владелец» так же фокусируется в одну точку на севере Атлантики.
Третья позиция — не раб, не господин — иллюзия, разрешенная гороховым шутам капитализма, разрешенная до тех пор, пока шуты не ставят под сомнение подлинность этой «третьей» позиции, пока они не чувствуют фиктивность своей «особости», пока их «особость» не открылась им как самое заурядное из заурядного, более унизительное, чем у рабов, положение.