После встречи с Ангелом он никогда больше не входит в церковь, не милует пленных, не улыбается, не интересуется женской плотью. Его жена, строго воспитанная аристократка и родственница Пьера Арбуэса, находит на крыше незаконченный летательный аппарат, опознает в нем высохший труп дракона и выпивает яд, не желая оставаться супругой чернокнижника. Этот планер, обтянутый человеческой кожей, заинтересует и доминиканцев-экспертов, обыскивавших замок уже после казни маршала. «Кожа мертвецов, сшитая их жилами, покрыта несмываемыми знаками, по всей очевидности, посмертными татуировками рабов маршала».
Второй ангел говорит с ним на востоке, в крепости «невидимых убийц». У маршала есть своя, способная на все гвардия. Он готовится к третьему, последнему ангелу. Собирает по всей Европе смазливых «оруженосцев», патологических уродов, знахарей, гонимых церковью, миннезингеров, в крови которых еще звучали гимны дохристианских мистерий. Маршал пил эту терпкую, пенящуюся, вяжущую рот и густеющую в горле кровь из подаренного ассасинами обезьяньего черепа. Рассказывали, он мог, взяв из бочки чью-нибудь только что срубленную голову, заставить ее отвечать на вопросы, начертав на лбу несчастной кровавый знак, арабскую букву. На суде описать эту букву он отказался, полушутливо заметив: «Подобное откровение помешает мне заниматься дальше в моем университете». Чего только не приписывало маршалу обвинение. Гашиш. Арабская борьба. Уранизм. Скотоложество. Полеты по воздуху. Написание спектакля по мотивам последней книги Нового Завета. Стрельба из лука по живым целям. Вызывание с помощью нецерковной музыки местных нечистых духов.
Нередко слушатели «университета» пожирали друг друга во время «лекций», но виноват ли в этом «преподаватель»? Не было ли это шалостью недостаточно прилежных школяров или прямым издевательством над предметом изучения? Человеческим мясом кормили заморских тварей, заключенных в подземном бестиарии маршала, то же мясо готовили на огне, чтобы потом раздавать беднякам у монастырей. Маршал скоро стал кумиром и почти святым для всех, кому не хватало монет на жареный кусок.
Расследование начал герцог, двоюродный брат покойной супруги маршала. Получалось, он развратил и потом казнил (осиновый кол в глотке или раскаленный серебряный крест в анусе) более трехсот именитых отпрысков, соблазненных «мистической службой». Неродовитых жертв доминиканцы не подсчитывали. «Приезжайте, поучаствуете сами», — пригласил маршал герцога. Гость явился с целой армией. Компаньоны маршала защищали замок до последнего, пока хозяин не закричал: «Довольно балагана!»
С третьим ангелом он встречался в петле.
— Убийства были мне нужны для опытов.
— Цель ваших опытов?
— Оторваться от земли, — шутил над обвинением маршал в кандалах.
Удушить его петлей удалось не сразу. Беседа с последним ангелом была тяжкой. Когда мертвеца сжигали на площади, тело чудовищно корчилось и извивалось в карнавальном танце, будто ему было очень больно. Несколько уцелевших пажей, рыдая, размахивали в толпе лилово-голубым знаменем.
Никто не мог сказать точно, откуда продавец книг берет свои бесценные инкунамбулы. На барселонском рынке торговки яблоками и рыбой рассказывали друг другу, что букинисту является Ангел Сатаны и выдает редчайшие тома из адской библиотеки, требуя взамен души честных граждан. Одна жизнь в обмен на одну книгу. Базарные сплетни оказались в итоге ближе других версий к существу дела.
Книжник не всегда был букинистом и аптекарем. До 33 лет он служил Господу в монастыре Террагоны. Никто не знает, что случилось с душой монаха-библиотекаря, когда невежественная толпа, предводительствуемая скотами (буквально: вожди для куражу и большего бесстрашия одели на головы рогатые маски быков и оленей), грабила храмовую сокровищницу, жгла иконостас и испражнялась в поверженные наземь колокола. Книжник оставил почти уничтоженную обитель и более никогда не вспоминал о монашеском прошлом, вплоть до суда. «Люди делаются из праха и только книги из слова, поэтому некоторые книги бессмертны, — говорил обвиняемый перед казнью. — Я выбрал книги». Суд не выяснил, на каком основании обвиняемый считает катехизис инквизиции единственным законным документом, и счел подозрительной любовь обвиняемого к утопии Томаса Мора.