Кто такой человек из большинства? Тот, кто, просматривая диаграмму социологического опроса, всегда находит свой столбик, тот, кто переживает, если этот столбик недостаточно высок.
Доктор предлагал своим пациентам занять его кресло. Ему казалось, другого средства излечения нет. Сначала в добровольных резервациях — без реклам, полиции, телевидения, денежных отношений, без советского марксизма и здоровой американской мечты. Превращение кампусов в свободные от капитализма общины вместо получения «необходимого» образования. Прямое действие вместо выборов. Сознательная маргинализация держателей интеллекта как бойкот культурной иерархии. Социальная взаимопомощь вместо конкуренции. Творческое соревнование вместо солидарности с бездарным стандартом «прекрасного». Получение нового зажигательного коктейля из студентов, эмигрантов, богемы, бандитов и экстремистов. Противостояние молодых сил Эроса ордам Танатоса, защищенного машиной и ее живыми слугами. Машина, выпускающая смерть и задающая ритм работы и отдыха для рабов, должна быть сброшена в пропасть.
Движение за освобождение речи в Беркли поставило себя вне закона, предложив внести в новый американский язык небывалые символы из четырех и пяти знаков. За два дня до штурма кампуса крамольники, занятые начинением гранат разноцветной краской, встречали у себя автора одной из самых очаровательных утопий века. Вы хотите избежать предначертанного? — спрашивал их доктор, — есть только один способ: станьте предначертывающим. Вы хотите стать предначертывающим? Есть только один способ: убейте его, чтобы вам не пришлось потом, как Эдипу, выкалывать себе глаза от ужаса перед прошедшей жизнью. Убейте предначертывающего вам. Если ваше тело хочет ожить, ваша машина должна умереть.
Выслушав «Эссе об Эдипе и революции», они преподнесли доктору парусиновые крылья, скрепленные маленьким пластиковым человечком. Прежде чем отпустить его в американское небо с 38-го этажа, Маркузе нарисовал на каждом крыле ту руну, которой Вильгельм Райх обозначал Его Величество Оргон Освобождающий.
После штурма в Беркли доктора вызвали на допрос. ФБР интересовало, почему в момент штурма забаррикадировавшиеся в главном здании студенты включили на полную мощность шумы, издаваемые китами под водой. Можно ли это считать «всего лишь выходкой»? Не имеем ли мы дело с психологическим оружием, примененным студентами против военных? Не могло ли это оружие тайно экспортироваться из Москвы? Тогда-то пентагоновец, самый недоверчивый из допрашивавших, и подарил доктору пленку с ядерным взрывом и контуженными черепахами.
Он смотрел короткий фильм все чаще. Не ходил к телефону. От гонораров и поздравлений отказывался. В последнюю свою неделю отрывался от экрана только для еды, сна, естественной нужды. Впрочем, и эти необходимости все серьезнее его раздражали, казались навязчивой зависимостью. «Политика манипуляций поведением не заканчивается на площади, в офисе или в цехе, настоящий конфликт простирается дальше, на твой сон и в твою постель», — говорил доктор за двадцать лет до своей смерти. Обнимая другого, вы стремитесь преодолеть отчуждение, но вас пытается разлучить третий. Этот третий, нежданный гость, чужой, бывает очень разным, от сексуального конкурента до генерала, следящего за призывом. Так получается, этот третий, которого вы не хотите, всегда выгоден машине, которая ждет вас, он — вечный агент корпоративной воли кастрированного большинства. Вы размыкаете объятие, чтобы идти на войну, на работу, искать нового, производить и потреблять мертвое. Вы отпускаете жизнь, чтобы уступить себя смерти. Вы кастрированы.
Возможный уровень технологий позволяет довольно легко справиться с большинством проблем, преподносимых обществу как «проклятые», «неразрешимые», «онтологические». Они действительно онтологичны, но только в том смысле, что без них капитализм утратит оправдание и основу. Корпорации применяют технологии строго определенным образом, так, чтобы постоянно поддерживалась необходимость для осуществления централизованной власти, уровень напряжения, позволяющий контролировать общество.
Зрение серьезно страдало от непрерывных просмотров, доктор поперек строчек записывал наблюдения в дневник.