Я не поддерживал «северян» в американской гражданской войне. Времена, когда войны очищали людей, миновали, и неизвестно, вернутся ли. Однако меня не расстроило и поражение юга. Важна война, а не победа, присяга, а не награда. Северяне-добровольцы были не способны выучить присяги, чтобы погибнуть с ней на устах, они знали только лозунги. Их результат — современная Америка, загон для бешеных собак капитализма и кладбище для его священных коров, вскормленных молотыми костями своих рогатокопытных предков.
Если вы все еще живы и за окнами вашей машины бежит обычная двадцатичетырехчасовая хроника, значит, есть нечто, чего вы еще не узнали, есть нечто, чего вы до сих пор не успели. Я успел все.
Признать поражение и предать идеал — это не одно и то же.
Штирнер
Меня зовут Иоганн Каспар Шмидт, и я считаю, все дело в постановке головы, в правильном натяжении позвоночника. Я знал людей, добившихся любых желаемых результатов благодаря правильности позвоночника, не скрою, правда, то же положение постепенно парализовывало в них любые инстинкты, но пока инстинкты еще были, люди, правильно несущие голову, проходили сквозь жизнь, как нож сквозь масло.
Эта практика помогает убить свои инстинкты, впервые выяснить свои желания, и первым гильотинируется король инстинктов, сама жажда жизни. Эта практика — ощущение в позвоночнике крепчайшей нитки, тянущей вас все время вверх — может вылечить вас от одержимости, говоря по-другому, может сделать вас Единственным, если вы не испугаетесь по дороге и не совершите поклон.
Возможно, я известен вам как Макс Штирнер, человек, которого укусила экзотическая муха, автор двух книг, признанных саксонскими ведомостями как плоды разлагающегося ума, однако среди моих читателей немало тех, кто добился исторически засвидетельствованного успеха на предложенном мной пути, но все они прочли мои советы уже после моей смерти, вероятно, это было сделано, чтобы при встрече нам не кланяться и не кивать друг другу.
Двигатель поведения одержимых — конкуренция, но конкуренция персон невозможна, они не заняты на производстве рабства, возможна только конкуренция их капиталов, поэтому одержимые не являются персонами, их судьба — оставаться антропоморфными сгустками общественной болезни. Их механика — вечный мимесис, подражание, ибо они, люди инстинкта, слуги своих финансовых, интеллектуальных, физических или других накоплений, не находят в себе никаких причин для действий, кроме желания жить, соперничать и подражать тем, кто делал это до них.
Институт рыночной конкуренции существ, представленный тысячами называемых по-разному филиалов, выдает кредит доверия в случае удачного подражания лучшим представителям или волчьи билеты неполноценности в случае ошибки. Это называется социальной самоидентификацией. С точки зрения института конкуренции она безошибочна, с точки зрения одержимого, самоидентификация полностью произвольна, происходит за пределами личного сознания, а после имплантируется в него. Называться «майским жуком», «японским императором» или «посланником святого духа» — зависит только от того, насколько это имя санкционировано институтом конкуренции. Здравый смысл клерка и маниакальный бред изолированного от людей пациента в обществе одержимых не могут иметь видовой разницы. Душевнобольной — это просто-напросто тот, кто размагнитился и перестал поворачивать в нужном инженеру направлении, однако это не значит, что он прозрел и перестал поворачиваться вовсе, обнаружил в позвоночнике нитку.
Одержимость начинается с раздвоения индивида, в каждом рынок провоцирует противостояние одних аспектов своей уникальности другим (важное—второстепенное, достойное—постыдное) и гротескное утрирование обеих половинок. Вы больше не вы. Это происходит очень рано. Чем раньше — тем проще. Вы поделены отныне на двух соперников. Вы — обезьяна и полицейский, вечно соперничающие друг с другом, как в мультсериале. Теперь у вас внутри началась конкуренция, и вы сами готовы к участию в конкуренции таких же, как вы, расколотых надвое единиц. Вы не можете быть персоной, пока сами над собой не произведете акт социального экзорцизма, не соедините половинки. Вам будут мешать. Государство, начинающееся со своей модели — семьи, собственность, использующая людей как охранников и посредников, требуют, чтобы шоу продолжалось и обезьяна с полицейским вновь и вновь выходили на ринг. Транслируемые на вас бесспорные представления о должном, возможном, нежелательном и обязательном, гипнотизируют поддающееся большинство и минимализируют протест подозревающих и подозреваемых одиночек, превращая их в «демонов» для массового сознания.