Орехов облегченно вздохнул и принялся развязывать меня.
— Что-то произошло во время сплит-погружения, — пояснил он. — Неужели мы оказались в точке смерти Глена?
Я напряг память. В первые секунды она частенько напоминала казанок с винегретом, поэтому я попытался разбить фрагменты воспоминаний на составляющие.
— Нет, он узнал о нашем существовании, — я попытался встать, но голова как свинцовая гиря потянула меня вновь к магниту-подушке.
— Я же объяснял вам, что это невозможно. Даже в теории.
— Значит, ему плевать на ваши теории, — я пошарил на тумбочке в поисках стакана воды. Горло пересохло, будто я вернулся из пустыни Намиб. — Он напрямую спросил, что я делаю в его голове.
— Спросил у кого? — Орехов явно не верил ни одному моему слову. Или не хотел верить.
— Зашел в уборную, уставился в зеркало и спросил. Это не было галлюцинацией, — я залпом опустошил стакан.
— Любопытно, — только и сказал главврач.
Я думал, стоило ли ему говорить про файл, на который я наткнулся в ноутбуке Глена. Решил, что лучше выложить все как есть.
— А знаете, как назывался рассказ, над которым он работал в тот момент, когда мы его посетили? «Стереосон».
Наверное, для Орехова это стало перебором невероятностей за один день. Он решительно покачал головой:
— Думаю, дело не ограничивается одной лишь деперсонализацией.
— Почему вы так рьяно отвергаете мои факты? — я был близок к глубокой обиде.
— Ваши факты? Главный факт в том, что сплит-погружения это путешествия в прошлые жизни, в прошлые тела через стереосны в исключительном качестве наблюдателя, но никак не активного участника. Вы лишь просматриваете кинопленку прошлого глазами вашего предшественника. Не меняете события, не воздействуете на внутренний мир очевидца своими мыслями и переживаниями. Односторонняя связь. Воздействиям может поддаваться только разум сновидца. Что мы и наблюдаем в вашем случае.
— Но как объяснить эти названия, придуманные Гленом? — не унимался я.
— Возможно, имеет место пластовое наложение проекции ваших знаний на мир Глена. Вы знаете, что находитесь в санатории «Стереосон» и совершаете сплит-погружения в свою предыдущую жизнь, чтобы написать книгу о возможной взаимосвязи двух ипостасей одной души. Первые прочные нити нам удалось обнаружить, узнав, что Глен Леонард тоже был писателем. Но все осложняет его ранняя и, надо полагать, весьма неприятная смерть. Она — критическая точка, при приближении к которой ваше сознание испытывает чудовищное давление и подвергается межвременной деформации, в результате которой обе картинки наслаиваются друг на друга.
Браво, док, сказал так, будто смерть бывает приятной. Ну, если только во время оргазма в теплой постели, но таких счастливчиков едва ли наберется на пару сотых процента от общего числа умирающих и погибающих.
— Вы не зря упомянули про писательскую нить, — сказал я. — Почему вы не допускаете возможность того, что Глен еще в те годы, в начале десятых годов, мог придумать сюжет, чем-то похожий на наш с вами мир? Для него это был мир будущего.
— Если допустить вероятность обмена информацией между телами одной души в обратном хронологическом порядке, то человечеству придется пересмотреть многие законы новой теопсихологии и прикладной эзотерики.
Док всегда растаптывал мои гениальные догадки в порошок. Подсознательно я даже начинал его ненавидеть за это.
— Ладно, вам виднее, — я сдался с великой неохотой. Но лишь потому, что мне жутко хотелось отдохнуть. В мои годы частые нервные стрессы были крайне нежелательны, даже в присутствии элитарных врачей Федерации.
— Придется сделать недельный перерыв перед следующим погружением. А пока наслаждайтесь отдыхом в нашем санатории.
Любезностью Орехов никогда не был обделен.
Неделя прошла быстро. Я потратил ее с пользой — написал пару новых глав о той жизни, что еще помнил без всяких стереоснов. О жизни в этом теле. Об известном российском писателе-фантасте Георгии Джинине, на излете творческих лет решившем написать свою главную книгу. Старикам не сидится на месте, а старикам-писателям уж подавно, когда они осознают, что еще не сказали чего-то важного. Я думаю, что намеревался стать первым в своем роде исследователем человеческой души и ее перерождений с того момента, когда человечество открыло для себя стереосны и технологию сплит-погружения. Упустить такую возможность я не мог себе позволить.
Когда я подписывал контракт с санаторием «Стереосон», на бумаге все выглядело лучше не придумаешь. И лишь мелким шрифтом внизу зависли побочные эффекты. Главные из них — деперсонализация и ложное самовосприятие. Иными словами, вы рисковали застрять в сознании своего предшественника, давно покинувшего земное бытие и бродить по аллеям санатория воскресшим пережитком прошлого. Именно поэтому чаще практиковались поверхностные погружения, дающие лишь кинематографическую картинку и звук, а глубокие стереосны с проникновением в глубины сознания очевидца являлись сложными и опасными процессами. Впрочем, именно такие заплывы в нижние слои меня и заинтересовали, иначе я не видел особого смысла браться за столь ответственную миссию, как написание своей эпохальной книги. Тут я некстати узнал про «критическую точку» — момент гибели прошлого тела. Оказаться во время сплит-погружения в этой точке означало крайне неприятную вещь — сам черт сломал бы рога и копыта, пытаясь разобраться в том, что могло с вами произойти после такого опыта. Вы могли отделаться и непродолжительной деперсонализацией, а могли сотворить в своем подсознании новый фантастический мир и увязнуть в нем навсегда. На всякий случай я застраховал свои мозги и прописал в контракте требование усыпить меня как больную собаку, если вдруг я застряну на подобной станции своего нейронного метро.