96
То же самое замечание приходится мне сделать относительно того "косвенного" аргумента в пользу действительности сурового состязания и борьбы за существование в пределах каждого вида, который можно вывести из "истребления переходных разновидностей", так часто упоминаемого Дарвином. Как известно, Дарвина долгое время смущало затруднение, которое он видел в отсутствии длинной цепи промежуточных форм между близкородственными видами; и известно, что он нашел разрешение этого затруднения в предположенном им истреблении этих промежуточных форм [1]. Однако внимательное чтение различных глав, в которых Дарвин и Уоллэс говорят об этом предмете, вскоре приводит к заключению, что слово "истребление", употребляемое ими, вовсе не имеет в виду действительного истребления; то замечание, которое Дарвин сделал относительно смысла его выражения: "борьба за существование", очевидно, прилагается в равной мере и к слову "истребление". Последнее никоим образом не может быть понимаемо в его прямом значении, но только в "метафорическом", переносном смысле.
1 "Можно было бы, однако, заметить, - писал он в "Происхождении видов" (начало VI главы), - что там, где несколько близкосродных видов живут на той же самой территории, мы необходимо должны были бы находить и теперь многие промежуточные формы... По моей теории, эти сродные виды произошли от общего прародителя; и во время процесса их видоизменения каждый приспособился к условиям жизни в своей области, и заместил и истребил первоначальную прародительскую форму, равно как и все промежуточные формы между своими прежним и теперешним состоянием" (с. 134, 6 англ. изд.). См. также с. 137 и 296 (весь параграф о "вымирании").
Если мы отправимся от предположения, что данная площадь переполнена животными до крайних пределов ее вместимости и что вследствие этого между всеми ее обитателями ведется обостренная борьба из-за насущных средств существования - причем каждое животное вынуждено бороться против всех своих сородичей, чтобы добыть себе дневное пропитание, - тогда появление новой и успешной разновидности, несомненно, будет состоять во многих случаях (хотя не всегда) в появлении таких индивидуумов, которые смогут захватить более чем приходящуюся им по
97
справедливости долю средств существования; результатом тогда действительно было бы то, что подобные особи обрекли бы на недоедание, как первоначальную родительскую форму, не усвоившую новой разновидности, так и все те переходные формы, которые не обладали бы новою особенностью в той же степени, как они. Весьма возможно, что спервоначала Дарвин понимал появление новых разновидностей именно в таком виде; по крайней мере, частое употребление слова "истребление" производит такое впечатление. Но он, как и Уоллэс знали природу чересчур хорошо, чтобы не увидать, что это вовсе не единственно возможный и необходимый исход.
Если бы физические и биологические условия данной поверхности, а также пространство, занимаемое данным видом, и образ жизни всех членов этого вида оставались всегда неизменными, тогда внезапное появление новой разновидности, действительно, могло бы повести к недоеданию и истреблению всех тех особей, которые не усвоили бы в достаточной мере новую черту, характеризующую новую разновидность. Но именно подобной комбинации условий, подобной неизменности мы не видим в природе. Каждый вид постоянно стремится к расширению своего местожительства, и переселения в новые местожительства являются общим правилом, как для быстролетающей птицы, так и для медлительной улитки. Затем в каждом данном пространстве земной поверхности постоянно совершаются физические изменения, и характерною чертою новых разновидностей среди животных, в громадном числе случаев - пожалуй, в большинстве - бывает вовсе не появление новых приспособлений для выхватывания пищи изо рта сородичей - пища является лишь одним из сотни разнообразных условий существования, - но, как сам Уоллэс показал в прекрасном параграфе, "о расхождении характеров" (Darvinism, с. 107), началом новой разновидности бывает образование новых привычек, передвижения в новые местожительства и переход к новым видам пищи. Во всех этих случаях не произойдет никакого истребления, даже будет отсутствовать борьба за пищу, так как новое приспособление послужит к облегчению соперничества, если последнее действительно существовало, и тем не менее при этом тоже
98
получится, спустя некоторое время, отсутствие переходных звеньев, как результат просто выживания тех, которые наилучше приспособлены к новым условиям - и совершится это так же несомненно, как если бы происходило, предполагаемое гипотезой, истребление первоначальной формы. Едва ли нужно добавлять, что если мы вместе с Спенсером, вместе со всеми ламаркистами и с самим Дарвином, допустим изменяющее влияние среды на живущие в ней виды, - а современная наука все более и более движется в этом направлении, - то окажется еще менее надобности в гипотезе истребления переходных форм.
Значение переселений и последующей изоляции групп животных для появления и закрепления новых разновидностей, а в конце концов и новых видов, на которые указал Мориц Вагнер, вполне было признано впоследствии самим Дарвином. Позднейшие же изыскания еще более подчеркнули важность этого фактора, и они указали также, каким образом обширность территории, занимаемой данным видом - этой обширности Дарвин вполне основательно придавал большое значение для появления новых разновидностей - может быть соединена с изоляциею отдельных частей данного вида, в силу местных геологических перемен или возникновения местных преград. Входить здесь в обсуждение всего этого обширного вопроса было бы невозможно; но нескольких замечаний будет достаточно, чтобы пояснить соединенное действие таких влияний. Известно, что части данного вида нередко переходят к новому роду пищи. Белки, например, если случится неурожай на шишки в лиственничных лесах, переходят в сосновые боры, и эта перемена пищи производит известные физиологические эффекты в организме этих белок. Если это изменение привычек будет непродолжительно, - если в следующем же году будет опять изобилие шишек в темных лиственничных лесах, то никакой новой разновидности белок, очевидно, не образуется. Но если часть обширного пространства, занимаемого белками, начнет изменять свой физический характер - скажем, вследствие смягчения климата или высыхания, причем обе эти причины будут способствовать увеличению площади сосновых боров, в ущерб лиственничным лесам, - и, если некоторые другие условия будут