Наконец, в Семипалатинске Кеннан познакомился с политическим ссыльным, который снабдил его рекомендательными письмами к своим товарищам в других городах. В то время человек, странствующий без таких писем, не увидел бы ничего, кроме клопов в гостиницах.
Дальнейшее путешествие Кеннана — сплошная цепь интереснейших знакомств.
В Томской губернии его встретил ссыльнопоселенец Аполлон Карелин, ставший впоследствии известным анархистом, после Октября — членом ВЦИК Советской республики, а еще позже — магистром мистического ордена тамплиеров — культурной оппозиции большевистскому режиму.
Еще одна яркая личность — морской офицер Константин Станюкович, сын адмирала, после освобождения ставший знаменитым писателем, автором «Морских рассказов». Мало кто знает, что писал он их уже в эмиграции. Здесь же Кеннан встретился с еще одним писателем — Владимиром Короленко, отбывавшим третий срок.
Но самым выдающимся человеком, с которым американец подружился в Томске, был князь Александр Кропоткин — старший брат теоретика анархизма Петра Кропоткина. После подавления восстания польских ссыльных на Кругобайкальской дороге братья Кропоткины, служившие офицерами в Иркутске, подали в отставку и уехали в Петербург. Там оба окончили университет. Петр уехал в Швейцарию, где стал революционером, вернулся в Россию, был арестован за пропаганду и бежал из заключения. Он прожил за границей 40 лет, намного пережив старшего брата.
Александра Кропоткина сослали только из-за Петра, по обвинению в политической неблагонадежности. Он долго жил в Минусинске, где собрал прекрасные ботаническую и геологическую коллекции для краеведческого музея, очень нуждался и ждал окончания ссылки. Но ему постоянно продлевали срок и грозили вместе с семьей сослать в Туруханск. Вскоре после отъезда Кеннана он застрелился. «Я скажу от всего сердца, — писал Кеннан, — что в Кропоткине Россия потеряла безукоризненно честного человека, истинного патриота и широко образованного ученого».
Познакомившись с такими людьми, путешественник, ранее бывший противником революционеров, сделал вывод: «Не терроризм вызывал в России административную ссылку, а беспощадная строгость и беззаконный суд вызвали терроризм».
Две недели в Иркутске
В разных сибирских городах Кеннан получил от новых знакомых список 700 политических ссыльных, с которым прибыл в Иркутск. Путь из Томска до Иркутска американцы проделали вместе с каторжной партией. Иркутский полицмейстер Христофор Маковский первым нанес им визит и предложил свои услуги. «Вот полицмейстер, какого должен был бы иметь всякий благоустроенный сибирский город», — подумал Кеннан.
Маковский провел «туристов» в тюрьму, которая была построена в 1861 году и рассчитана на 450 заключенных. Но даже в то время в ней содержалось 743 человека, а временами доходило до 1500 человек. Кеннана провели в камеру, где находился народоволец Фердинанд Люстиг, бывший офицер, вскоре после убийства Александра II приговоренный к четырем годам каторги. В присутствии полицмейстера разговора не получилось.
Маковский презрительно говорил о революционерах, но признавался, что ему жаль многих из них. Людей ссылали в Сибирь за то, что они по просьбе знакомых хранили пакеты с прокламациями и динамитом, помогали подпольщикам деньгами, и даже просто за то, что вели переписку с неблагонадежными и были с ними знакомы. В 1881 году многим ссыльным продлили сроки за отказ присягать на верность Александру III и отправили их в Якутию, как это случилось с писателем Короленко. Демократ Кеннан не мог понять, как можно наказывать человека за отказ давать ложную клятву, заранее зная, что он против власти.
«Было бы странно, — пишет он, — если бы губернатор Иллинойса пошел бы к анархистам, приговоренным к каторжным работам в этом штате, и потребовал от них клятвы, что они не анархисты, а если бы они отказались, тотчас повесил бы их. Это совершенно аналогично действиям русского правительства».
Вскоре американцев принял генерал-губернатор А.П. Игнатьев, который, как и большинство сибиряков, признавал вред ссылки для нашего края и несовершенство тюремной системы. Супруга губернатора сама нередко посещала иркутскую тюрьму и даже пробовала пищу, которой кормили арестантов.
Кеннану все же удалось встретиться с политссыльными без свидетелей. Среди них были молодые супруги Чернявские, потерявшие на этапе годовалого ребенка, который умер от холода. Несколько лет они потом прожили в якутском улусе посреди тундры.
«Если бы я был царем, — сказал Кеннан своему попутчику Фронту, — и имел за спиной целую армию солдат и полиции и все-таки боялся бы девочек-подростков, и не мог бы спокойно спать, пока они не сосланы в Сибирь, я отрекся бы от власти в пользу более сильного и мужественного человека».